— Конечно, все! — с жаром заверила её Ламия, медленно снова опираясь на спинку кресла и запоздало понимая, что её проверяли, как у девчонки выведывали амбиции. И ей это показалось лесным и унизительным одновременно. Лестным, потому что сама она даже представить себя не могла королевой Шерана, а унизительным — потому что её могли заподозрить в таких низких стремлениях, когда жизнь её мужа, да и сына, висит на волоске.

Ламия вновь погладила ребёнка по тельцу, вырывая у него из кулачка прядь своих волос, которую он захватил, когда она начала нервничать, а он от этого — размахивать руками. Стоило же матери вновь расслабиться, как ребёнок перестал взволнованно дышать и дергаться.

— Я вызвала всё-таки нашего лекаря из Шерана, — через некоторое время сказала Валиния. Ламия безразлично пожала плечами.

— Когда этот ваш лекарь сюда доберется, Никандр уже либо пойдёт на поправку, либо наоборот. Во всяком случае всё будет уже решено, — сказала вновь спокойно Ламия, а затем недолго помолчав и поморщившись под выживающим взглядом свекрови, дала распоряжение: — Рамилия, прикажи прислать Господина Олава из столицы. Он доберется точно быстрее.

Управляющая застыла, непонимающе глядя на королеву Салии и взглядом пытаясь уточнить у неё приказ. Но Ламия продолжала разглядывать сына.

— Господина Олава?

— Он же вроде считается у нас лучшим лекарем?

— Да, но… он же мужчина…

— Одним больше, одним меньше — уже без разницы, — хмыкнула Ламия, целуя наевшегося и снова крепко уснувшего сына в висок под внимательным взглядом королевы Шерана. — И передай: если откажется явиться, пусть прощается с головой, — грозно добавила Ламия, понимая, что её подданных заставить посетить замок будет не так просто, как людей Шерана.

Рамилия, всё ещё хмурясь, медленно поклонилась и сделала шаг назад, когда Валиния вновь подала голос:

— И принесите Её Величеству еды.

— Я не голодна, — ворчливо проговорила Ламия, которой не понравилось, что в её замке теперь гостит ещё одна коронованная особа, которая любит распоряжаться, видимо, как и сын.

— Надо поесть. Вы — кормящая мать, — наставительно заявила Валиния, махнув Рамилии рукой мол «иди отсюда». Однако управляющая не спешила двинуться с места, выжидающе глядя на свою Госпожу.

— Я сказала: не хочу есть! — рявкнула Ламия.

— Через «не хочу», — даже не дрогнула от её крика Валиния. — Ребёнку всё равно болеет у него отец или нет, расстроена мать или нет. Он есть захочет, ты должна будешь накормить. А чем накормишь, если не поешь как следует накануне?

Ламия, чувствуя, что ещё секунду и она взорвется от поучений седовласой дамы, подскочила на ноги и быстрым шагом направилась к двери.

— Ты куда собралась? — возмутилась Валиния ей вслед, переходя резко на «ты» от шока. — Ты же голая! Стой! Оденься сначала! Не позорь семью! Ваше Величество!

Ламия с ребёнком на руках и в обычном своём домашнем платье, в котором привыкла гулять по замку, выскочила в коридор, чувствуя, как у неё раскалывается от злости голова. Рамилия последовала за ней.

— Убери её из моей комнаты, — гаркнула королева. — Как мне теперь избавиться от этой семейки?! — она толкнула дверь лаборатории плечом, заставив всех девушек, которые охраняли покой короля, испуганно вздрогнуть. — Принеси колыбель. Мы с сыном переночуем здесь.

— Где именно? — удивилась Рамилия, оглядываясь, словно ожидала найти немного свободного места, чтобы уместить здесь кровать королевы. Но, как и прежде, все было заставлено шкафами и стеллажами с книгами и зельями.

— Здесь, — Ламия взглядом приказала Олин освободить кресло у изголовья, часто дышавшего во сне, Никандра и села сама. — И одеяло мне принеси. Прикроюсь, — язвительно проворчала она.

Рамилия поспешно присела в поклоне, не рискуя ещё больше злить Госпожу, и попятилась назад. У порога, правда, всё же решилась еле слышно спросить, поддерживая королеву Шерана:

— А еду? Нести?

Ламия с шипением выдохнула сквозь зубы, а затем кивнула:

— Нес-с-си.

Никандр просыпался несколько раз. Сначала от боли и от того, что его будила Ламия, заставляя глотать горькие зелья. Он сопротивлялся, но она зажимала нос и ему приходилось давиться тем, что она вливала в рот.

Затем у него поднялся жар, и он просыпался в полубреду, плохо понимая, где находится и что происходит. Так он проснулся под утро от жужжания под ухом. Попытался тряхнуть головой, чтобы избавиться от надоедливого звука, но только ударился о жесткий стол, заставив Ламию подскочить с кресла.

— Никандр, — позвала жена и он приоткрыл глаза, пытаясь рассмотреть её. — Пить хочешь?

Жужжание прекратилось, и он прислушался к её голосу.

— М-м-м, — отрицательно промычал, решив, что она снова будет заливать в его горло отвратные варева, но вместо этого его лица коснулось что-то прохладное, дарующие наслаждение.

— Я умру? — спросил, прикрывая глаза и наслаждаясь этими прикосновениями.

— Нет, — кратко ответила Ламия, и он, наконец, смог её рассмотреть.

Она хмурилась, смотрела не в его глаза, а куда-то в сторону. Была сосредоточена. Никандр видел рукав её платья и решил, что это она гладит его по лицу рукой.

— Мне жарко.

— Знаю, — кивнула Ламия.

— И ног не чувствую.

— Знаю. Может, всё-таки попьешь? У тебя губы пересохли.

Что-то влажное и холодное коснулось губ. И он их облизал, поняв, что Ламия не гладит его, а обтирает полотенцем.

— Воды, — попросил.

Ламия исчезла из поля видимости, а появилась спустя некоторое время с Олин. Вместе они помогли ему приподнять голову, чтобы он смог отпить.

— Что с сыном? — спросил Никандр откидываясь назад и вспоминая последние события. Погоня, падение ребёнка под ноги коней у него на глазах, прыжок, боль, торчащие кости из штанов, кровь. Он не помнил слышал ли сына сквозь свой собственный крик.

— Всё хорошо. Не беспокойся.

— Он жив?

Ламия закусила губу и Никандр, к своему удивлению, увидел, что у неё глаза блестят, потому что в них скапливаются слезы.

— Ламия?

Жена шмыгнула носом и кивнула.

— Жив, здоров. Благодаря тебе, — кивнула она несколько раз поспешно, а затем снова исчезла. — Спасибо, — дрожащим голосом проговорила, и он услышал скрип кресла рядом. — Если бы не ты, я даже не знаю… Я бы так не смогла… Выпрыгнуть под ноги мчащихся коней. Что за сумасбродство?

Несмотря на её ворчание, Никандр слышал в её голосе и восхищение, и благодарность и не мог не улыбнуться. Пусть даже слабой, дрожащей улыбкой.

— Видишь какой я у тебя ловкий… Получается я его на лету поймал?