Синьор Зербино посмотрел на меня с сожалением:

– Дуче считает, что война – это не экскурсия по музеям, ее нельзя выиграть без жертв. Кроме того, если дело дойдет до боев в Риме, то он согласен ограничиться только взрывами мостов через Тибр, которые, как он уверен, и так уже давно заминированы.

Вспомнив об уникальной Виа Джулия и прекрасных дворцах, расположенных на ней, о мосте Сант-Анджело и церквях, которые, без сомнения, станут прекрасными мишенями для пушек, я замолчал и отправился на Монте-Сократе в одиночку. Кессельринг сначала тоже пришел в ужас, но, хорошенько поразмыслив, решил, что вмешательство Муссолини в конце концов окажется очень полезным для его планов спасения Рима. Есть ли у меня какие-нибудь идеи?

Я посоветовал ему встретиться с синьором Зербино и поблагодарить за неожиданное предложение о помощи, поступившее с озера Гарда. Дуче должен сообщить в ставку Кессельринга, сколько дивизий он сможет выставить для осуществления своих планов, а также – что само собой разумеется – должен будет заявить во всеуслышание, что принимает руководство обороной Рима на себя. Я заверил маршала, что после этого он никогда больше не услышит о планах Муссолини, и пообещал сделать точный перевод его предложений.

Все случилось именно так, как я и предполагал. Синьор Зербино отбыл на озеро Гарда в прекрасном настроении, и мы больше не услышали ни слова о священной войне, объявленной Муссолини, главной операцией которой должно было стать уничтожение мостов через Тибр. Они так и остались стоять на своих местах, хотя взорвать их было очень просто, а Рим в ночь на 4 июня был сдан союзникам. Ни один житель, ни одна церковь, ни один музей или дворец не пострадали.

Интерлюдия с Зербино стала еще одним свидетельством того, как важно было добиться аудиенции у главы католического мира еще до того, как все возможности установления прямого контакта с Ватиканом будут утеряны. Я принимал участие в политических маневрах такой огромной важности всего лишь два раза в жизни. Во второй раз это было в Швейцарии и Северной Италии весной 1945 года. В тех переговорах участвовали также агенты американской секретной службы под руководством Аллена У. Даллеса, сотрудники швейцарского Генерального штаба, высшие руководители СС и полиции в Италии, фельдмаршал и многие генералы, камерарий при папском дворе и мальтийский рыцарь, а также немецкий полномочный посол. Эта опасная игра под названием «Рассветный кроссворд» привела 28 апреля 1945 года к капитуляции немецких армий в Италии и итальянских соединений, входивших в их состав.

Игра, в которой я принимал участие в апреле и мае 1944 года, была столь же интересной, но менее опасной. В состав ее участников входили: его святейшество папа Пий XII, глава Ордена спасения доктор Пфайфер, кардинал курии, знаменитая в Риме светская дама, личный медицинский офицер фельдмаршала Кессельринга и, опять же, высшие чины СС и полиции в Италии. Основная заслуга в успехе этой интриги принадлежит вышеупомянутой даме, ибо без ее помощи и неустанных усилий генерал Вольф никогда бы не смог получить аудиенции у папы Пия XII в Ватикане. Эта аудиенция состоялась 10 мая 1944 года.

Я окрестил эту операцию «Фарнезе», в честь моего любимого кардинала Александра Фарнезе, жившего в XVI веке, имя которого открыло мне когда-то двери в библиотеку Ватикана.

Донна Вирджиния Аньели, вдова наследника фирмы «Фиат», была дочерью принца Бурбона дель Монте и американки, которая стала легендой римского света. Распоряжаясь огромным богатством семьи Аньели и руководствуясь своим весьма своеобразным вкусом, донна Вирджиния превратила свой римский дом в шкатулку с драгоценностями неподражаемой красоты.

Донна Вирджиния не могла найти лучшего убежища, чем вилла Дель-Боско-Парразио у подножия Джаниколо. Оазис в центре Трастевере, самого старого и самого густо населенного района Вечного города, эта вилла на рубеже XVII и XVIII веков стала штаб-квартирой блестящего общества любителей литературы и науки, которые одевались в костюмы пастухов и пытались воссоздать атмосферу Аркадии. Эта демократическая республика образованных людей включала в себя кардиналов, членов папского двора, аристократов и их жен. Именно эту виллу, расположенную в древнем районе, и выбрала донна Вирджиния в качестве своей римской резиденции. Маленький театр, который располагался в пышно украшенных приемных комнатах, сохранился до сих пор. На втором этаже были личные покои донны Вирджинии – оттуда открывался величественный вид на купол собора Святого Петра, который, вполне возможно, и сыграл решающую роль в успехе нашей операции «Фарнезе».

В межвоенные годы донна Аньели возглавляла избранное общество, отличавшееся крайним снобизмом. В ее доме можно было встретить наследного принца Умберто вместе с его придворными, а также выдающихся писателей Италии с самим Курцио Малапарте во главе. Они предпочитали общаться на английском языке, и хозяйка дома пострадала за свое пристрастие к этому языку. После 8 сентября времена изменились даже для тех, кто носил фамилию владельцев заводов «Фиат», а Боккини, который снисходительно улыбался, когда ему докладывали о причудах автомобильной королевы, был мертв.

Я несколько раз пытался, вспоминая усмешку Боккини, убедить донну Вирджинию в том, что ситуация в Риме стала совсем другой и что для нее будет более безопасным вести свои нескончаемые телефонные разговоры по-итальянски и на этом же языке болтать с друзьями на коктейлях, но она только одаривала меня своей знаменитой улыбкой и спрашивала, не вступил ли я, часом, в неофашистскую партию. После этого она переводила разговор на свою любимую тему – как спасти Рим. В конце концов мы решили, что единственной властью, способной защитить несчастных жителей Рима, был Ватикан, этот последний оплот мира, вставший на пути половодья войны, которое разливалось все шире и поглощало все, что попадалось ему на пути. Мы решили, что папа должен поговорить с земными правителями, обладавшими наивысшим влиянием, и убедить их спасти Рим от разрушения. Мы вынуждены были, по многим причинам, исключить из их числа Кессельринга, хотя нам и хотелось разыграть этот козырь, но мы узнали, что высший руководитель СС и полиции в Италии генерал Вольф стал проявлять тревогу по поводу Рима. Мы перетасовали наши карты, и донна Вирджиния, как и следовало, вытащила туз – она была очень опытным игроком. Она велела принести шампанское – французское, разумеется, – и мы выпили за успех нашего дела. После этого ей надолго пришлось забыть о шампанском.

Полиции вскоре надоело прослушивать ее многочасовые телефонные разговоры на английском языке, из которых стало ясно, что она и ее друзья с радостью прислушиваются к звуку пушечной пальбы, доносившейся из Анцио и Неттуно, и усиленно тренируются в употреблении знака V, чтобы должным образом встретить своих американских друзей, когда те триумфальным маршем пройдут по Риму.

Донна Вирджиния переселилась на другую виллу. Ее нельзя было назвать тюрьмой в полном смысле этого слова, но все перемещения этой дамы были строго ограничены. Она была достаточно умна – да и какая римская дама не поумнела бы при таких обстоятельствах? – чтобы посоветоваться со мной, что ей теперь делать. Я дал ей совет поскорее сделать вид, что у нее болит горло, и обещал проследить, чтобы ее положили в больницу. Она сразу же «заболела» и тут же была госпитализирована. Дверь в ее палату день и ночь охраняли двое полицейских, но они были молоды и к тому же являлись истинными римлянами. И разве они могли, в этот трудный час, устоять перед чарами римской дамы, носившей к тому же фамилию Аньели?