class="p1">– Долгая история. Он сущий… – Чонхо подыскал подходящее слово, – …трус. Да, именно трус, – сказал он, уверенный, что даже Мёнбо бы не мог обвинить его в несправедливой оценке.

– Я его прогоню прямо сейчас. Или забью до смерти. Выбор за тобой. – По мере того, как слова покидали уста Ёнгу, за ним как по команде выстроились пять-шесть подчиненных, уже потиравших костяшки рук и хрустевших шейными позвонками.

– Нет, я и сам с ним справлюсь, – проговорил Чонхо, направляясь со сжатыми кулаками к очереди. Толпа инстинктивно притихла и сконцентрировала внимание на паре мужчин. Оппонент не признал Чонхо. Ханчхоль с легким непониманием прищурил свои тупые зенки, которые почему-то так нравились женщинам.

– Господин Ким Ханчхоль? – поинтересовался Чонхо без поклона и протянутой руки. – Я Нам Чонхо. Меня вы, возможно, не знаете, но мы оба знакомы с Яшмой Ан.

От одного упоминания ее имени лицо Ханчхоля преобразилось, будто бы оно было противоядием, оборачивающим надменность в печаль.

– Я наслышан о вас. Яшма мне говорила, что вы один из ее хороших друзей, – сказал он, пряча глаза.

– В самом деле? – бросил Чонхо. Вопрос был адресован скорее ему самому. От мыслей о том, что они могли говорить о нем, он слегка смутился, но откинул от себя эти фантазии. – Она мне тоже рассказывала о вас, господин Ким Ханчхоль. Вы вот ей добрым другом не были.

Чонхо с удовольствием наблюдал за тем, как лицо врага бледнеет и утрачивает последние капли самолюбивой невозмутимости. Вот в чем была слабость этого человека: в желании всегда казаться правым. Ханчхоль относился к той категории людей, которые умели убеждать себя, будто они всегда делали все, что было в их силах. И Чонхо понимал, что скорбный взгляд был просто очередным приемом для защиты чувства собственного достоинства. Лучшей местью против Ханчхоля было бы растрясти его самомнение, а махания кулаками для того было недостаточно.

– Такие люди, как вы, недостойны дышать с ней одним воздухом. Даже не вздумайте когда-либо приближаться к ней. Вы меня поняли? – рявкнул Чонхо, делая еще шаг в направлении оппонента и едва удерживая себя от того, чтобы не сплюнуть на землю. Ханчхоль все это время не двигался ни на миллиметр, как ящер, который, ощутив перед собой хищника, предпочитает прикинуться мертвым, пока опасность не минует сама по себе. Парень больше не выглядел молодцом, только трусом, как и предполагал Чонхо. Если бы только Яшма его сейчас увидела!

– Ребята, принесите господину Ким Ханчхолю все, что ему требуется, – сказал он, разворачиваясь. Ёнгу немедленно отправил помощников собирать провизию. – Денег у него не берите.

Даже не удостаивая Ханчхоля еще одним взглядом, Чонхо ощущал, что для такого мужчины с высосанными из пальца претензиями на благородство принятие милостыни от человека, явственно презирающего его, было наивысшим унижением. Впрочем, прошлое стоило оставить позади, и в конечном счете именно Чонхо предстояло увидеться с ней этим вечером. Она нуждалась в нем. Радость отмщения была столь яркой, что ему показалось, будто бы он превратился в новую звезду, яростно засверкавшую в созвездии.

* * *

По дороге к Яшме Чонхо удалось обменять на золотистую дыню три картофелины, доставшиеся ему от Ёнгу. Не успел он постучаться несколько раз в ворота, как она открыла калитку. Яшма приняла у него тяжелый льняной мешок обеими руками, заглянула в него и ахнула.

– Ячмень, картошка, анчоусы… А это что? Душистая дыня! Это не мираж? Чонхо, что бы я делала без тебя? – пробормотала она, запуская его во двор.

– Обидно, что я ничего больше сделать для вас не могу. Как тетушка Дани? – поинтересовался он, снимая шляпу-федору.

– Все еще лежит с температурой. Я думаю, это все потрясение от последних налетов. Да и жара на улице не помогает. Эти месяцы она совсем ничего не ест и сильно исхудала. – Яшма покраснела. Она и сама усохла за это время. Под ее скулами появились тени, которых он раньше не подмечал.

– Стражи порядка все забрали? – Полиция наведывалась к людям не только за рисом и драгоценностями, но и кастрюлями, сковородками, утюгами, печками, кочергами и прочей утварью. Все металлическое без разбору шло на переплавку и производство артиллерийских снарядов, кораблей и самолетов.

– Почти что. Я выкопала ямку под вишней в саду и закопала там некоторые из самых дорогих украшений. Но чем могут помочь бриллиантовое колье или золотой гребень, когда везде торгуют рисом, перемешанным с песком, а кроме этого, и есть нечего?

– Яшма, даже не говори мне о том, что у тебя есть тайник! Будь осторожна в разговорах с соседями и друзьями. О тайнике должны знать только тетя Дани и ты, – пожурил ее Чонхо. Лицо Яшмы озарила теплая улыбка.

– Но, Чонхо, ты и есть часть моей семьи. Не один месяц приносишь нам хороший рис. Я тебе доверяю полностью. – Она снова улыбнулась, отчего у нее под глазами показались морщинки, которые выдавали ее возраст. Ей было уже 33 года. Прошло более 20 лет с момента, когда он впервые увидел ее. И ему казалось, что ее увядающая красота была ничуть не менее замечательной, чем в период наивысшего расцвета юности – в ее бытность куртизанкой. Даже тени на ее лице влекли его.

– Держитесь. Вечно так продолжаться не может. Япония сильно недооценила, насколько большой и мощной страной является Китай. После того, что случилось в Нанкине, от японцев отвернулся весь мир. Насилие, пожары, убийства беременных женщин… Все то, что они проделывали с нами, японцы обратили против китайцев. Корейская армия освобождения и китайские вооруженные силы уже присоединились к войскам, размещенным в Маньчжурии. Мой наставник уверен, что Япония не может выиграть эту войну, – добавил он. Яшма кивнула столь решительно, будто от ее согласия зависело, исполнится предсказание или нет.

– Кстати, я как раз по этому поводу к тебе зашел. – Он взял шляпу за поля и начал вертеть ей по кругу. В комнате повисла тяжелая пауза, как после четвертой порции выпивки. Секундная стрелка на часах отбивала каждый миг молчания. Каждый такт эхом отдавался у него в сердце.

– Меня собираются отправить на задание в Шанхай, – сказал он, будто бы проговаривая мысли вслух. Но изображать непринужденность оказалось сложно – гораздо труднее, чем он предполагал.

Среди бесчисленного множества навыков, которым он так и не выучился, покидать близких давалось ему особенно болезненно. Но он вознамерился оставаться верным себе. Сначала – действуй, а подумать всегда успеется. Чтобы придать себе немного храбрости, он поднял руку и несколько раз протер ею глаза.

– Меня не будет несколько месяцев, – продолжил он. Они оба явственно услышали то, что подразумевалось