– поздновато домой являешься и в какомвиде! Бомжиха, да и только!

– Здравствуй, Вика, – пробормоталаКатя, стаскивая ботинки, – а ты, как всегда, прекрасно выглядишь, прическановая, очень к лицу.

Виктория кинула быстрый взгляд в зеркало. Ееволосы теперь выглядели слегка экстравагантно, но не более того. Изумрудно-зеленыйоттенок исчез, пряди приобрели темно-каштановый цвет. Впрочем, многочисленныекудри исчезли, голову украшала суперкороткая стрижка, такую носит ИринаХакамада.

– По-моему, молодит, –удовлетворенно заметила дама и принялась долго, с ужасающими подробностями,очень громко рассказывать о своем посещении салона «Велла». Впрочем, ее никтоне слушал. Катя ушла в ванную, Юля с Сережкой на кухню, а мы с Киркойотправились в гостиную.

– Как на этом играют? – спросилмальчишка.

– Поможешь достать из футляра – покажу.

Через десять минут я придвинула стул ипривычно подняла руки. Интересно, сумею ли извлечь хоть какой-нибудь звук? Моипальцы потеряли былую нежность, только мизинцы остались без порезов. А вотмизинцы-то как раз и не участвуют в игре на арфе.

При первых тонах Кирка возбужденно захлопал.Окрыленная, я принялась щипать арфу, струны слегка разболтались, но звучала онавполне прилично.

В комнату вошли Юля с Сережей, следом вбежалисобаки. Я сосредоточенно дергала за струны. Внезапно в музыку вплелсяпосторонний звук. Прямо возле моих ног, закатив глаза, покачивалась Муля.Мопсиха раскрыла пасть и самозабвенно подпевала Сен-Сансу, через секунду к нейприсоединились Ада и Рейчел. Из ванной доносился шумный плеск воды, из коридора– громкий голос Виктории, рассказывающей о победе над администраторшей «Веллы»,собаки выли на разные голоса, арфа бренчала, дети стояли с раскрытыми ртами, ия была абсолютно, совершенно, до одури счастлива.

На следующий день, в десять утра, вымытые,причесанные, пахнущие духами, мы сидели в небольшом кабинете майора Костина.Владимир Иванович окинул нас быстрым взглядом и сказал:

– Ну, милые дамы, следует отметить –сегодня вы выглядите намного лучше, чем вчера, помолодели, посвежели, простомайские розы.

– Завтра мы будем еще лучше, –отрезала Катя и спросила: – Может, сразу к делу?

Костин рассмеялся:

– Вот-вот, именно такой я вас себе ипредставлял.

– Надеюсь, оправдала ожидания, –фыркнула Катя. – Кстати, что со Славой?

– Жить будет, – заверилВладимир, – вылечат, а потом предстанет перед судом.

– Кто он такой? – не удержалась я.

Костин вытащил сигареты:

– Не возражаете?

– Нет, – хором ответили мы с Катюшейи разом открыли свои сумочки.

– Скажите, Катерина Андреевна, –завел майор.

Я невольно вздрогнула, ну надо же, у нас нетолько фамилии, но и отчества одинаковые. Наверное, это судьба!

– Скажите, Катерина Андреевна, –завел майор, – вы верите в рок?

– Господи, – обозлилась Катя, –ну к чему подобные разговоры?

– К тому, – вздохнул майор, –что в этом деле все так странно переплелось.

– Вы нам расскажете, что к чему? –робко поинтересовалась я. – Страшно хочется узнать правду.

– С небольшим условием, – усмехнулсяКостин, – мы произведем обмен информацией: вы честно ответите на моивопросы, а я поделюсь своими соображениями, идет?

– Идет, – снова хором ответили мы иуставились на мужчину.

– Тогда слушайте, – сказалКостин. – Основная трудность в данном деле состояла в том, что оно неодно.

– Как это? – спросила Катя.

Костин покачал головой:

– Давайте забудем милую дамскую привычкупрерывать собеседника на каждом слове. Выслушайте меня терпеливо, а уж потомвопросы. И начну я с Екатерины Андреевны. Сначала, чтобы полностью разобратьсяв ситуации, нам придется спросить себя, что за характер у Кати? Потому чтовляпалась она в эту историю исключительно благодаря некоторым личностнымособенностям.

– Тоже мне, Фрейд нашелся, –прошептала Катя. Но Володю оказалось не так легко сбить с толку.

– Значит, так, – завел он рассказ.

Жила-была в Москве девочка Катя. Папа у нееработал в НИИ, а мама преподавала русский язык и литературу в школе. Хорошиеродители, добрые и любящие. Только отец рано умер, а мамуля целыми днямипропадала на работе. Так что Катюша с детства была предоставлена самой себе. Ноона не горевала, с семи лет могла разогреть обед и убрать квартиру. Была у Катимечта – выучиться и стать врачом, да не простым, а обязательно хирургом. Нопуть к ее осуществлению оказался тернист. В первый год она не поступила иотправилась на курсы медсестер. В институт попала, только отработав год вБоткинской больнице, в реанимации. На руках уже был один ребенок, Сережка, а заплечами неудачный брак.

Потянулись годы учения, Катюша работала какодержимая, помогать ей было некому, мама к тому времени сильно заболела ипревратилась в почти беспомощного инвалида. Катя разрывалась между институтом,домом и больницей, где лежала Анна Ивановна. Другой бы сломался и бросилучение, тем более что в руках уже была отличная специальность медсестры. Ктодругой, но не Катя. Она выстояла, получила диплом, устроилась на работу вхорошее место, да еще ухитрялась периодически выходить замуж. Только с семейнойжизнью ей катастрофически не везло, все браки рано или поздно заканчивалисьразводом. Правда, связи с бывшими мужьями она не теряла, наоборот, знакомиласьс их новыми женами, детьми…

Основной радостью для Кати была работа, вбольнице она торчала с утра до вечера, частенько прихватывая и ночь. Последниегоды она стала довольно прилично зарабатывать, но никогда не делала разницымежду платными и бесплатными пациентами. Казалось бы, такой ритм жизни долженбыл выработать у женщины вполне определенный характер: жесткий, даже жестокий,к тому же профессия хирурга не располагает к сентиментальности. Но Катюшаоказалась жалостлива без меры. У нее просто щемило сердце, когда очереднаябабулька, брошенная родственниками, рыдала в палате. Частенько такие старушкипотом оказывались у нее дома, где жили месяцами в ожидании, пока у внуковпроснется совесть. Катя могла привести с улицы вконец опустившуюся бомжиху иустроить ту в приют, дать денег в долг малоизвестному человеку и поехать ночьючерез весь город к подруге, у которой внезапно заболело сердце.