— А принцесса Грейс? — вдруг выкрикнул кто-то из толпы. На него тут же обратились все взгляды, и парень сжался в комок, разом пожалев о сорвавшемся вопросе.

— Принцесса Грейс решила, что перемены в ее положении при дворе не соответствуют ее предназначению, и самовольно покинула дворец.

— Вы отобрали у нее дитя! — новый выкрик был поддержан неодобрительным гулом.

Дарел покачал головой.

— Она предпочла оставить свое дитя, нежели смириться с тем, что ей теперь не суждено править. Принцесса Диэль сейчас является единственной наследницей Закатной Империи, и ее место во дворце.

Новая волна шума на этот раз была одобрительной. Люди постепенно оттаивали от изумления, вызванного появлением Императора, и, более того, кажется, начинали проникаться к нему доверием. Кажется, эта выходка была не такой уж и глупой. Да, это был риск, но прямо сейчас он превращался из незнакомой, мрачной, властной фигуры, стоящей где-то так высоко, что до нее и не дотянуться, в человека куда более близкого. Он так же, как и они, наслаждался ярмаркой, так же, как какой-то простолюдин, вышел поговорить с ними. Без гвардии, без богато расшитого камзола и кафтана, усыпанного бриллиантами, без сверкающей короны на голове. Он не подавлял их своим величием и не жалко оправдывался. И он по-прежнему был Императором, но только не тем Императором, которому наплевать, что о нем думают люди, который разгонит восстание грубой силой, не снизойдя до объяснений. И людям, очевидно, это сейчас очень нравилось.

Вот только защитный купол по краешку сцены я все-таки выстроила не зря.

Прозрачная пленка дрогнула, чуть прогнулась, проявляя морозный узор в тех местах, где в нее врезались болты. Люди испуганно вскрикнули, кто-то побежал, расталкивая других и порождая панику. Дарел вскинул голову, и один из стрелявших выронил загоревшийся арбалет, а несколькими мгновениями спустя рухнул и сам, извиваясь и истерично вопя в огненных путах. Я разглядела еще одного, удирающего по узкому проходу между палатками. Короткий взмах рукой — и дорога превращается в скользящий лед. Мужчина рухнул с разбегу и, ударившись затылком, остался лежать недвижим. А третьего неожиданно скрутили сами люди и швырнули под ноги Императору.

Внезапно раздались громкие окрики, и на площадь со всех сторон начала высыпать стража вперемешку с гвардейцами. Люди испуганно прижались друг к другу, но воины, натыкаясь взглядом на рыжеволосую фигуру на помосте, замирали, то ли не зная, что предпринять, то ли в ожидании указаний.

Я облегченно выдохнула. Появление стражи успокоило и дало веру в то, что уж теперь-то обязательно все закончится хорошо. И уже повернула к выходу с балкона, собираясь спуститься вниз, как краем глаза заметила, что совсем забытый в суматохе оратор бросился на стоящего к нему спиной огневика с ножом. Я не успела даже подумать. Ледяная стрела сорвалась с пальцев сама собой и, легко преодолев мой собственный щит, врезалась мужчине в грудь. Дарел вздрогнул от звука падения за спиной, обернулся, окинул взглядом недвижимое тело, а затем поднял голову, встретившись со мной глазами, и улыбнулся.

«Как это — нет охраны? — буквально прочитала я в его глазах. — Вот она!»

— Да здравствует Император Дарел! — вдруг прокричал кто-то, подбросив вверх шапку.

А мгновением позже вся площадь, которая не так давно обвиняла его во всех смертных грехах и готова была чуть ли не разнести дворец по кусочку, радостно шумела и ликовала, и многоголосый хор звучал, казалось, в каждом уголке Съерр-Таша.

— Да здравствует Император!

Дворец окутала глубокая чернильная ночь. По коридорам не стучали каблуки, магические светильники едва тлели в своих стеклянных футлярах, бросая на стены неровные тени от статуй и ваз с цветами. Временами эти тени колыхались и переминались с ноги на ногу, тогда становилось понятно, что это вовсе не статуи, а гвардейцы на посту. Но тем, кто крался в ночи, преследуя злодейскую преступную цель, гвардейцы были не помеха. Эти двое шли, почти не скрываясь, но ни один из стражников даже не повернул головы в их сторону, словно они были невидимками…

На самом деле проиграла я, и это был мой фант, но Дарел в последний момент решил, что одну он меня не отпустит, поэтому теперь мы, как два придурка, крались по коридору по направлению к комнатам лира Сэндела. Благо гвардейцы, очевидно, и не к такому привыкли за долгие годы службы, и никто не обращал внимания на завернутую в покрывало — заново одеваться для этого было лень — Императрицу и полураздетого Императора с забранной в хвостик челкой, украшенной трогательным голубым бантом.

Да, Императоры тоже иногда проигрывают в карты.

Передо мной стояла почти невыполнимая задача: прокрасться в комнату прибывшего сегодня вечером во дворец лира Сэндела и установить на постели любимую всеми водниками ловушку, ласково именуемую «утренней бодростью»: стоит человеку подняться с кровати, как на него обрушивается ведро свежайшей ледяной воды.

Вообще-то в мой успех не верили ни Дарел, ни я сама. За тридцать лет работы в школе ее бывший ректор успел испытать на себе весь арсенал розыгрышей адептов и, как мне казалось, был подготовлен ко всему, включая нашествие иномирцев (это на случай, если ученики, пытаясь вызвать призрака, откроют портал в другой мир) и проклятие вечной мерзлоты (на случай, если они перестараются с сонным зельем). А уж зная нас с Дарелом лучше, чем все присутствующие во дворце, вместе взятые, он наверняка был готов к тому, что его прибытие мы отметим. А потому затея была изначально провальная.

Но, во-первых, мы целую неделю вели себя как паиньки, после того как Еления отчитала нас за побег и концерт на площади, обвинив в крайней безответственности, неблагоразумности, безрассудности и прочая, прочая. Поэтому теперь ужасно хотелось совершить какую-нибудь глупость. А во-вторых… Дарел мстил мне за голубой бантик, ставя заведомо проигрышную задачу и уже предвкушая, как посмеется, когда лир Сэндел поймает меня на попытке устроить ему ловушку.

И я не была бы водницей, если бы уступила и признала свое поражение перед огневиком!

Как и следовало ожидать, охранных заклинаний на покоях не стояло: мало ли кому среди ночи понадобится придворный маг, а соскребать потом со стен останки того несчастного, кто ворвался к нему со срочным посланием, занятие неблагодарное. А вот сигнальное имелось в количестве аж двух штук. Одно на двери, а другое — под ней, страховочное. Оно предупредит заклинателя, если кто-то войдет без стука. Точно такие же стояли на наших дверях, и обезвредить их не составило труда.

Сердце колотилось как бешеное, когда я осторожно нажимала на дверную ручку. А муж, додумавшийся шепотом дунуть мне в ухо «бу!», довел меня почти до обморока, а себя — до удара локтем в живот.

Опасения не подтвердились. Лир Сэндел и не думал сидеть под дверью с листами и перьями наготове, чтобы заставить нерадивых бывших учеников по доброй памяти написать двести раз: «Я больше не буду делать глупости». Кабинет освещал лишь лунный свет, а из-под двери спальни не выбивался предательский желтый. А значит, ректор или действительно спал, или вовсе отсутствовал в покоях.