вас ждали ближе к вечеру, ведь когда темно, можно обделывать свои делишки, не боясь солнечного света. Верно?

Антон сознательно нёс всякую чушь, пытаясь оттеснить противника в глубь большой комнаты, но на пути Гонгора стояла Дарья, побелевшая от страха.

– Нет, начальник, я люблю, когда светло!

Марио разжал левую руку, и в узкий коридор упал газетный сверток, раскрылся, и к ногам Даши Капитоновой выкатилась светошумовая граната «Заря-2», сам же Марио, развернувшись на 180 градусов, ринулся из квартиры. Все окаменели. Антон и Гудков лишь на долю секунды взглянули друг другу в глаза, прежде чем Боря Гудков схватил Капитонову на руки и буквально впрыгнул, назад, вместе с ней в большую комнату под защиту капитальной стены.

Они давно работали вместе и научились понимать невысказанные мысли по выражению лица, прищуру глаз и еще нескольким специфичным и только им известным признакам. Конечно, они знали и жесты, и движения рук, корпуса и другие специальные знаки, применяемые боевыми пловцами – диверсантами при выполнении специальных задач. Иногда они пользовались и ими.

В ту же секунду ослепительная вспышка и грохот разорвавшейся гранаты практически всех оглушил.

Антон выскочил из квартиры вслед за Марио, который уже мчался вниз по лестнице, перескакивая через несколько ступенек сразу, и бросился за ним, на бегу соображая:

– Вот хитрая сволочь! Он заложил клочок газеты, на случай, если придется выскочить из квартиры! Поэтому дверь сразу и распахнулась! А сначала мне показалась, что она закрыта! Он очень даже не прост, если знает такие примочки!

Шелестов выбежал из подъезда, когда беглец уже поворачивал за угол дома. Естественно, что заминка, вызванная взрывом, дала ему некоторую фору во времени.

Однако, Антон находился в прекрасной спортивной форме, поэтому, спустя несколько секунд спринтерского бега, он тоже повернул за угол и увидел, как Марио садится в красную «девятку» с тонированными стеклами, припаркованную на краю проезжей части улицы Панферова. Наличие у него сообщника, Шелестова не удивило. Антон еще по инерции пробежал несколько метров и остановился, прекрасно понимая, что за ними ему не угнаться, стрелять он не мог, так как по пешеходной дорожке вдоль улицы шли взрослые и дети, и от бессилия сжал кулаки так, что хрустнули суставы.

Внезапный прерывистый сигнал автомобильного клаксона позади Шелестова заставил его резко обернуться: белая «шестерка» Вити Павловского, оставляя за собой пыльный вихрь, лихо поворачивала с Ленинского проспекта на улицу Панферова. Антон бросился навстречу друзьям, почти впрыгнул в предупредительно открытую Малышевым заднюю дверь на сиденье чуть притормозивших «жигулей».

– Гони за ним!

– Да мы видим, видим!

– Люблю, когда от меня убегают! Появляется азарт! – Павловский вдавил педаль газа в пол и его «шестерка» помчалась за удаляющейся красной «девяткой» Марио.

– А как вы в машине-то оказались? Вы же в магазин за жратвой пошли! – с неуместным вопросом обратился Шелестов к Малышеву.

– Да, я Витьку попросил ко мне домой заехать, я взял кое – что!

– Парни, внимание! – перебил Женьку Павловский и переключил передачу, затем перегазовка, включена четвертая передача.

По улице Панферова летели двое «жигулей», разных марок и разных цветов, не обращая внимания на светофоры и не соблюдая никаких правил уличного движения.

– Сейчас будет развилка! Направо – к Черемушкинскому рынку, налево – выезд на улицу Гарибальди! – Малышев достал из наплечной кобуры «макаров» и передернул затвор. – Он притормозит на развилке. Витя! Выезжай на встречную, я попробую выстрелить по колесам, пока машин мало!

Женя опустил боковое стекло и выставил руку с пистолетом. Влажный воздух вперемешку с дорожной пылью ворвался в салон машины. Ревя мотором, «шестерка» наискось рванула на встречную полосу. Словно почувствовав опасность, водитель красной «девятки» нажал на тормоз и выполнил классический «полицейский разворот» таким образом, что внезапно он оказался прямо перед машиной сыщиков. Чтобы избежать столкновения с «девяткой», Павловский крутанул руль вправо, и их закрутило на скользкой и влажной от дождя дороге волчком.

– А, черт! – зовопил Витька. – Держись! Мать вашуууууу!.

Шелестов уперся ногами в пол машины, и обхватил руками сиденье Малышева.

Крутясь, машина с операми со всего размаха влетела правым боком в столб городского освещения, что стоял слева, на обочине встречной полосы, где нет пешеходной дорожки. Удар был сильный, но не страшный. Машина заглохла.

– Какое счастье, что по касательной! А может быть, надо было пойти на таран? – Антон пытался пошутить. – Все живы?

– Да, вроде! – Павловский тряхнул головой и попытался завести машину.

Красная «девятка» по дуге, кренясь, выехала на улицу Вавилова, и помчалась в сторону улицы Гарибальди.

– Витька! Они уходят! Хорошо, что не в сторону Ленинского проспекта, там нам их не догнать.

Наконец, взревев мотором «шестерка» вновь была готова играть в догонялки, и, набирая скорость, понеслась вслед за Марио.

Через двести метров машина с операми вновь стала догонять красную «девятку» плотно повиснув у нее на «хвосте». И снова Виктор вырулил на встречную полосу, пытаясь обойти машины, отделяющих его преступников. Непрерывно сигналя, он уступал дорогу встречным автомобилям лишь в крайних случаях, когда столкновение становилось неизбежным. Антона же бешеная гонка скорее забавляла, правда, пару раз он инстинктивно закрывал глаза и вжимался в сиденье, когда Павловского опять заносило или между грузовой машиной и ими оставалось пара миллиметров, чтобы благополучно разъехаться.

– Я – «ЯК», истребитель, мотор мой ревет!… – Антону вдруг вспомнилась старая песня Владимира Высоцкого.

Погоня продолжалась. Выскочив на улицу Гарибальди, «девятка» вдруг резко повернула налево и понеслась по встречной полосе. Поток встречных машин увеличился и Шелестов увидел, как Виктор плотнее устроился на водительском месте и крепче вцепился в руль, хотя внешне никаких признаков волнения не показывал. Стрелка спидометра уверенно поползла к отметке в 100 км/час. Через 10 минут бешеной езды машины вырвались на Профсоюзную улицу, и гонка продолжилась в сторону кольцевой дороги. Внезапно, у очередного перекрестка наперерез «девятке», было, бросился гаишник, смешно размахивая жезлом, но в последнюю минуту, наверно, у него заработали мозги, и он метнулся обратно со скоростью метров на десять впереди собственного визга.

– Теперь порядок! Подмога будет обеспечена, Марио засветился! – удовлетворенно заметил Антон.

Расстояние между машинами медленно, но уверенно сокращалось.

Вдруг лобовое стекло «шестерки» покрылось паутиной трещин и мимо виска Шелестова что-то просвистело, выбив заднее стекло. В салон ворвалась струя холодного встречного воздуха. Затем, что-то с силой ударило его по плечу, вырвав клок материи вместе с подкладкой.

– По нам стреляют! Осторожно! – закричал Антон.

– Завалю, падла! – закричал Малышев и, выставив всю длину руки в боковое стекло, начал методично расстреливать задние колеса преследуемой машины.

Бах! Бах! Бах! Красная девятка внезапно вильнула в сторону встречного движения и, не снижая скорости, ударила в бок прицепа – панелевоза, который натужено рыча тащил «Камаз»61. Его водитель резко дал по тормозам, пытаясь избежать столкновения. Истошный визг трущихся шин пронзил весенний воздух. Все дальнейшее перед глазами Антона происходило как бы в замедленном действии, хотя на самом деле все происходящее не заняло и двух секунд. Он отчетливо видел, как от мощного встречного удара «девятка» перевернулась, и начала разваливаться на части. Но инерция «Камаза» была огромна, его продолжало стремительно нести навстречу им…

Какая-то встречная машина вдруг оказалась перед их «шестеркой», Женька Малышев закрыл голову руками, Павловский ещё пытался выровнять машину, он всем телом крутанул руль вправо, уходя от столкновения, но было уже поздно: их занесло. Шелестов только успел услышать Женькин и собственный крик, потом хруст стекла и металлический скрежет, и увидеть, как левый бок и капот их машины моментально сминаются в гармошку, чтобы в то же мгновение обрушится на них с чудовищной, сокрушительной силой. На грудь ему словно рухнула бетонная плита. В глазах вспыхнуло и страшный по силе удар вдруг все погрузил во тьму…

Антон никуда не взлетал, и душа его не кружилась над телом, бесстрастно разглядывая смятую машину. Он был никто и нигде. Мрак только сначала был монолитный, глухой и непроглядный, а потом он стал похож на кисель, сначала действительно, чёрный и вязкий,