надежности заматывают это изолентой. Я оставил лишь небольшую ударную часть – сантиметров двадцать; остальное сложил в несколько раз и крепко замотал. Получилось что-то очень похожее на то, с чем мы пацанами упражнялись в деревне – у одного из старших ребят был подобный хлыст, с которым он ходил на дискотеку в соседнее село. Вроде бы удача ему сопутствовала достаточно долго.

Для пробы я взмахнул пару раз этой нунчакой – держать её было не слишком удобно, слишком широкой получилась рукоятка, – но переделывать не стал. Для меня эта цепь была одноразовым оружием – если оно не сработает, надо его бросать и доставать следующее. Всё равно я не считал себя великим воином и собирался брать разнообразием.

– Ну вот и всё... я готов.

– Теперь домой?

– Ты – да. А я поеду знакомиться с твоим Бобом.

Алла открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же захлопнула его. Но я видел, как её возмущение ищет выход – и спустя пару мгновений она заявила:

– Я тебя не пущу!

И встала в проходе, уперев руки в бока.

Я кинул цепь на верстак и устало плюхнулся на освободившийся стул.

– Почему?

– Почему? И ты ещё спрашиваешь, почему? Егор, всё наше знакомство – это одна сплошная драка. Тебя били, резали, арестовывали... Я не хочу так больше!

Она подалась вперед и обняла меня так резко, что я едва не свалился – чудом удержался, но пришлось вставать, чтобы её напор не опрокинул меня окончательно.

– Не так уж и часто били, – примиряюще сказал я. – И клянусь, что это самый-самый последний раз. Если разобраться с Бобом, то больше у нас врагов не останется, мы будем жить спокойно и думать только о хорошем. Думаешь, мне приятно снова про все эти игрушки вспоминать? Я был уверен, что они остались в моем детстве.

– Но зачем, Егор? Зачем?

– Я же объяснил... Можно и в милицию позвонить, но у них там бюрократия и государственный переворот, им не до нас. К тому же они уверены, что этого Боба загрыз медведь, а я всё выдумываю. Можно, наверное, остаться дома, но мне не хочется снова менять входную дверь и покупать новые картинки у твоей Снежаны... я понятия не имею, что этот Боб притащит с собой. А если он поранит отца или бабушку? Нет, надо воевать на его территории... и желательно тогда, когда он не ожидает нападения.

– Тогда я поеду с тобой! – заявила Алла. – И не отговаривай меня! Не прогонишь!

Я обдумал эту мысль – вернее, я вдруг понял, что собирался ехать через весь город, в котором полно патрулей и блок-постов, неся в своей сумке с наивной надписью «Спорт» целый арсенал, которого хватит на небольшую войнушку. Любой мент или военный, который проявит совершенно нормальное в условиях госпереворота любопытство, закроет меня на десять замков и будет прав. А сидя за решеткой я вряд ли смогу защитить Аллу, её бабушку или отца от нападения безумного Боба. То есть мне опять предстояло использовать свою невесту для прикрытия своих же злодейских замыслов.

Вот только в логово Боба я её тащить не собирался.

– Хорошо, – согласился я – и удостоился недоуменного взгляда. – Поедешь со мной. Будем изображать влюбленных, целоваться на эскалаторах и ходить под ручку на перронах, чтобы менты не дай бог не подумали, что мы едем обезвреживать опасного маньяка. А потом... потом тебе предстоит немного посидеть у Михаила Сергеевича, думаю, он не будет возражать.

– Это ещё почему?

– Почему не будет возражать? – улыбнулся я. – Потому что ты ему нравишься.

- Да нет же! Почему я должна у него сидеть, пока ты носишься неизвестно где?

– Как это неизвестно? – с наигранным недоумением спросил я. – Всё очень даже известно. Твой Боб окопался в том же поселке «Сокол». Если я правильно помню карту, то там от дома старика метров сто по прямой. Так что формально мы