– Что? Кто пришел?

Оба молодых человека вздрогнули, когда услышали голос Иоганна Мельцера. Хриплый и грозный, он предвещал грозу, которая готова обрушиться на всех, в том числе на него самого.

– Успокойтесь, господин директор. Ваш сын с ним.

– С дороги, Людерс!

– Не предпринимайте необдуманных шагов, господин директор. Умоляю вас!

– Он еще смеет сюда заявиться! Позорить мой дом своим присутствием!

Пауль инстинктивно загородил Дюшана, неподвижно стоявшего перед надвигающимся ураганом. Дверь распахнулась, Иоганн Мельцер возник на пороге в пальто и шляпе, позади – две испуганные помощницы.

– Где моя дочь? Верни мне моего ребенка, грязная скотина! Мою девочку, мою Китти…

Пауль впервые видел отца в таком состоянии. Тоска, которую он долго носил в себе, отцовская любовь, ущемленная гордость – все выплеснулось сейчас наружу. Паулю пришлось взять удар на себя, чтобы предотвратить безобразную сцену.

– Китти здесь нет, отец. Приди в себя. Жерар Дюшан тоже не знает, где она.

Иоганн Мельцер откашлялся и еще раз попытался высвободиться из крепких объятий сына, но в конце концов сдался.

– Не стоит, – прошептал он тяжело дыша. – Не стоит пачкать руки об…

– Сядь, отец. Мы должны действовать сообща, чтобы отыскать Китти. Успокойся, выпей вот.

Фрейлейн Хофман подоспела со стаканом холодной воды, фрейлейн Людерс трясущимися руками смахнула пыль со шляпы шефа, упавшей на пол во время потасовки.

– Что с Китти? Где она?

Иоганн Мельцер, нагонявший на фабрике страху на всех и вся, тяжело дыша опустился в маленькое кожаное кресло, глаза покраснели, губы побледнели. Паулю мешало присутствие секретарш, поэтому он поблагодарил их и отослал в приемную. Дюшан стоял, прислонившись к стене и прикусив нижнюю губу. Под взглядом Пауля он закрыл лицо руками. После этой сцены ему тоже изменило самообладание.

– Они поссорились, отец. Китти сразу после Пасхи села в поезд до Германии. А где вышла, мы, к сожалению, не знаем.

После того, как Пауль все обрисовал, отец на удивление быстро сориентировался в ситуации. Он заметно расслабился, поинтересовался, где останавливается поезд, были ли у Китти с собой деньги. Теперь, когда гнев улегся, Мельцер-старший заговорил даже с Дюшаном, хотя и ледяным тоном:

– Так-так, два чемодана и дорожная сумка. В таком случае ей бы потребовался носильщик.

– Нам нужно опросить родственников и знакомых, – предложил Пауль. – В результате выяснится, что она спряталась в имении дяди в Померании.

Иоганн Мельцер поднялся со своего кресла, сердито отвергнув помощь Пауля. В результате происков этого джентльмена – он бросил презрительный взгляд на Дюшана – опорочено имя семьи. Расспрашивать друзей и знакомых означает плодить сплетни.

Дюшан тоже взял себя в руки. Наморщив лоб, он слушал их разговор, давал спокойные и лаконичные ответы. Сейчас, перед тем как возразить, было слышно, как он сделал глубокий вдох.

– Мое отчаяние ничуть не меньше вашего, господин Мельцер. Я люблю Китти, я приехал, чтобы помириться с ней. Но теперь…

– Избавьте нас от ваших излияний!

– Мы должны оповестить полицию, – продолжил Дюшан, пропустив мимо ушей замечание Иоганна Мельцера. – Заявить об исчезновении. Здесь, в Германии и во Франции. Китти такая доверчивая, мне не следовало отпускать ее одну… Но она сопротивлялась.

Пауль знал, что имел в виду Дюшан, и им овладело парализующее чувство беспомощности. Все верно – нужно иметь в виду, что Китти могла стать жертвой какого-нибудь преступника. Молоденькая девушка, красивая и наивная, одна в поезде. Охочая до разговоров, она бы любому рассказала, откуда и куда едет, а также – что спасается от несчастной любви.

– Нам придется это сделать, – услышал он голос отца. – Я в Аугсбурге, а вы, месье, во Франции. Пауль, подай бумагу и карандаш. Пусть запишет все подробно. Одежда, украшения, багаж, попутчики и прочее, все, что имеет значение.

Иоганн по возможности избегал называть француза по имени. Не обращая внимания на Дюшана, он вышел в приемную, дал кое-какие указания и вернулся.

– Я еду в полицию, – бросил он Паулю. – В мое отсутствие ты на фабрике вместо меня. Когда вернусь, поедешь на виллу с дипломатической миссией. Сообщи им обо всем как можно мягче.

– Да, отец. Мне поехать с тобой в участок?

– Нет!

Записку, протянутую французом, директор взял молча и не глядя на него. Пробежав глазами по тексту, он свернул листок и сунул его во внутренний карман пальто. Неспешно взял со стойки шляпу, надел ее, кивнул Паулю и вышел.

– Все прояснится, – неуверенным голосом произнес Дюшан. – Только прошу вас сообщить мне в Лион, если вы найдете Китти.

– Конечно. В свою очередь попрошу и вас держать меня в курсе, если Китти объявится.

– Разумеется.

Пауль поймал себя на мысли, что ему хочется сказать французу что-то примирительное. Как бы там ни было, молодой человек любил Китти и – Бог тому свидетель – был не первым, кто потерял от сестры голову. Но у Дюшана был отсутствующий взгляд, от которого Пауль оробел и поэтому смолчал.

Иоганна Мельцера не было каких-нибудь полчаса. Вернувшись на фабрику, он попросил фрейлейн Людерс сообщить Паулю, что автомобиль стоит во дворе, что сын может ехать на нем домой, а сам он он вернется вечером пешком. Ему было необходимо подышать свежим воздухом.

Пауль, готовясь выполнять отцовское поручение, испытывал смешанные чувства. Мама после исчезновения Китти прихварывала, пребывала в мрачном настроении, мигрени, которыми она раньше почти не страдала, стали теперь частыми. То есть подойти к делу следовало очень осторожно. Заводя машину и направляясь к воротам фабрики, Пауль обдумывал тактику разговора.

– Доброго здравия, господин Грубер!

– И вам здоровья желаю, господин Мельцер. Какая нынче весна, а?

Пауль посмотрел на румяного сторожа и приветливо кивнул. И действительно, солнце сияло на ярко-голубом небе, в его лучах сверкали окна административного здания фабрики. Во дворах и на улицах заводского квартала апрельское солнце освещало лишь серую стену и грязные лужи. Темные низины посреди редких лужаек превратились в болото. И только одуванчику все было нипочем, он рос даже на улицах между булыжниками.

Китти рассталась в Жераром Дюшаном. Это определенно хорошая новость. Мама ненавидела француза всем сердцем. После чего Китти села в поезд, чтобы ехать домой. Это соответствовало действительности, по крайней мере Дюшан вполне достоверно все описал. Но вот дальше был тонкий лед. Почему она не поехала в Аугсбург? Не раскаялась и не вернулась к своей семье? Пауль резко затормозил перед двумя школьниками, перебегавшими улицу, на спинах у них подпрыгивали кожаные ранцы.

– Шалопаи! – прикрикнул Пауль, отвлекшись из-за них от своих мыслей.

Китти боялась возвращаться. Ведь уехала она против воли родителей. Таким образом, совершенно естественно, что она пока у какой-то