букете ароматов был намек на безымянный запах звериного логова, смешанный с особенным духом марсианских жилищ.

– Как думаете, тут кто-то живет? – спросил Маспик, подозрительно принюхиваясь.

– Едва ли, – в свойственной ему резковатой манере бросил Беллман. – Даже дикие вортлюпы избегают Чаура.

– Однако в воздухе явно присутствует сырость, – настаивал Маспик. – А значит, тут есть вода; а там, где вода, там жизнь – и, возможно, в опасной форме.

– У нас револьверы, – сказал Беллман. – Впрочем, сомневаюсь, что они пригодятся, – если только не встретим коллег-золотоискателей с Земли, – цинично добавил он.

– Слушайте, – полушепотом промолвил Чиверс. – Вы что-нибудь слышите, друзья?

Все трое остановились. Откуда-то из мрака впереди раздавался протяжный двусмысленный шум, смущавший слух несочетаемыми составляющими. Резкий шорох и дребезжание, как будто металл волочили по камню, и нечто, напоминающее причмокивание мириад огромных влажных ртов. Затем звук отступил и затих далеко внизу.

– Странно, – неохотно признал Беллман.

– Что это было? – спросил Чиверс. – Одна из чудовищных сороконожек длиной в милю, о которых рассказывают марсиане?

– Нечего слушать местные байки, – упрекнул его Беллман. – Ни один землянин не видел ничего подобного. Многие пещеры глубокого залегания на Марсе тщательно исследованы, и те, что расположены в пустынных регионах вроде Чаура, никогда не знали жизни. Понятия не имею, что может издавать подобный шум, однако в интересах науки я бы сходил и посмотрел.

– Становится жутковато, – сказал Маспик. – Но если вы идете, я с вами.

Оставив споры и обсуждения, все трое двинулись вглубь пещеры. Ровным шагом они шли уже пятнадцать минут и успели отойти от входа по меньшей мере на полмили. Спуск становился круче, как будто они двигались вдоль русла некогда бурного потока. Кроме того, изменилась форма стен: на высоте по обеим сторонам возникли каменные выступы и ниши с колоннами, куда не всегда проникал свет фонариков.

Воздух, теперь отчетливо влажный, потяжелел. Чувствовалось дыхание застойных древних вод, а звериная вонь и запах марсианских жилищ пятнали мрак липким смрадом.

Впереди шел Беллман. Внезапно его фонарик высветил край пропасти – канал круто обрывался, а стены и ниши по обеим сторонам терялись вдали. Подойдя к обрыву, Беллман опустил луч в пропасть, и тот выхватил из тьмы вертикальный утес, уходивший в бездну. Дальнего конца пропасти луч тоже не достигал – ширина ее могла составлять много лиг.

– Вот мы и добрались до края света, – заметил Чиверс.

Оглядевшись, он подобрал кусок породы размером с мелкий булыжник и, размахнувшись, швырнул в пропасть. Земляне прислушались; прошло несколько минут, но из черной бездны не донеслось ни звука.

Беллман осмотрел обломанные скальные выступы по краям пропасти. Справа он обнаружил спуск, ее огибающий. Начало спуска было немногим выше русла, и к нему вело некое подобие каменных ступеней. Спуск был в два ярда шириной, а пологий наклон и замечательная ровность рождали мысль о рукотворной древней дороге. Над спуском нависала стена, словно перерубленная пополам высокая аркада.

– А вот и наша дорога в Гадес, – сказал Беллман. – Смотрите, спуск довольно пологий.

– Facilis decensus Avernus[1], – согласился Маспик. – Вот только чего ради нам туда? Лично я сыт по горло этой тьмой. И даже если мы что-нибудь найдем, наверняка это будет что-то бесполезное или неприятное.

Беллман задумался:

– Может быть, ты и прав. Однако мне охота немного спуститься – прикинуть глубину пропасти. Если вы с Чиверсом боитесь, можете подождать меня здесь.

Какой бы страх ни рождала в них мысль о предстоящем спуске, признаваться в нем Чиверс и Маспик не желали. Поэтому они последовали за Беллманом по карнизу над пропастью, прижимаясь к стене. Беллман беспечно шел по самому краю, то и дело тыча лучом фонарика в необъятность тьмы, которая тут же поглощала слабый свет.

Чем дальше, тем больше ширина дороги, пологий наклон и полукруглая арка наводили на мысль о ее искусственном происхождении. Но кто мог вырубить эту дорогу и кто ею пользовался? В какие забытые века и для каких таинственных целей ее задумали? Воображение землян пасовало перед глубокими пропастями марсианской древности, оставлявшими без ответов эти мрачные вопросы.

Беллман считал, что дорога незаметно заворачивает, следуя за стеной. Не было никаких сомнений, что со временем они обогнут пропасть целиком. Вероятно, эта громадная спираль опускалась все ниже и ниже, до самых марсианских недр.

Он и его товарищи так оробели, что переговаривались все реже. И ужасно испугались, услышав из глубины знакомый странный протяжный звук – или сочетание звуков. Теперь звук рождал новые образы: шелест напоминал скрежет напильника; мягкое методичное шлепанье отдаленно походило на шум, издаваемый какой-то чудовищной тварью, которая вытаскивает ноги из трясины.

Необъяснимость звука ужасала. Отчасти ужас крылся в его удаленности и, стало быть, мощи, что лишний раз подчеркивало глубину пропасти. Услышанный в этой планетарной бездне под мертвой пустыней, звук поражал – ошеломлял. Даже Беллман начал поддаваться бесформенному страху, который, словно излучение, поднимался из тьмы.

Звук постепенно затихал и в конце концов исчез вовсе, отчего-то наводя на мысль, что его источник спустился по перпендикулярной стене в нижние области бездны.

– Может быть, вернемся? – спросил Чиверс.

– Почему бы и нет, – тут же согласился Беллман. – Чтобы все здесь обследовать, потребуется вечность.

И они отправились в обратный путь вдоль уступа. Все трое, ощущая скрытую угрозу на сверхтактильном уровне, держались настороже. И хотя пропасть в очередной раз погрузилась в молчание, они знали, что не одни. Никто не ведал, откуда ждать нападения, но все трое ощущали тревогу, почти панику. Никто не делился с товарищами своими страхами, и равно никто не горел желанием обсудить жуткую загадку, на которую они наткнулись.

Теперь впереди шел Маспик. Они успели преодолеть по меньшей мере половину пути до старого канала, и тут луч фонаря, плясавший в двадцати футах перед ними, уперся в белесые фигуры, по три в ряд, которые преграждали им путь. Свет фонариков Беллмана и Чиверса, подоспевших сзади, высветил омерзительные подробности их анатомии, но о численности толпы приходилось только догадываться.

Существа, стоявшие неподвижно и в совершенном молчании, словно поджидая землян, были сродни айхаям. Вероятно, они представляли собой девиантную разновидность этих марсианских аборигенов, а их белесые тела свидетельствовали о веках, проведенных под поверхностью Марса. Ниже взрослого айхая – футов пять ростом, – вывернутые ноздри, лопоухость, бочкообразная грудь и длинные марсианские конечности, – но все троглодиты были безглазыми: на месте глаз у одних были узкие рудиментарные щели, у других глубокие пустые орбиты, наводившие на мысль об удалении глазных яблок.

– Боже, что за жуткое сборище! – воскликнул Маспик. – Откуда они взялись и чего от нас хотят?

– Понятия не имею, – ответил Беллман. –