шабаши ведьм приурочивались к старым языческим праздникам, в немецкой традиции — к первой майской ночи (Вальпургиева ночь), некогда посвященной Фрее, которая тоже носилась по воздуху на борове. В «Фаусте» Гете описан полет старухи Баубо на «матушке-свинье», мотив оседлания человека и полет на нем встречается у Гоголя (например, «Вий»), а в «Леонардо да Винчи» Д. Мережковского одна из участниц шабаша кричит: «Боров, боров, ко мне!»

Демонологи акцентировали свальный грех как обязательный элемент шабаша, тем забавнее, что там оказываются боровы — «кастрированные самцы свиньи».

кровавая свадьба <…> друга в Париже Гессара —

толстяк действительно пьян: речь идет о свадьбе Маргариты Валуа с Генрихом Наваррским, которая состоялась в Париже 18 августа 1572 г. и завершилась Варфоломеевской ночью — резней гугенотов (в ночь на 24 августа). Гессар имеет опосредованное отношение к этой свадьбе: в 1842 г. он издал письма Маргариты Валуа. «Кровавой» свадьба названа, ибо совпала с Варфоломеевской ночью (в одном из вариантов романа Абадонна упоминал о своей встрече с Маргаритой в Париже в «кровавую ночь 1572 г.» — Булгаков 1992: 369).

козлоногий —

сцена пронизана традиционными элементами шабаша ведьм с присутствием сатаны в образе козла с черным человеческим лицом.

Глава 22. ПРИ СВЕЧАХ

человек в кепке —

и второй, «до удивительности похожий на первого», и «третий, точная копия второго» — агенты тайного ведомства, осуществляющие слежку за «нехорошей квартирой». Булгаков намеренно создает эффект мультипликации: агенты похожи внешне и ведут себя абсолютно одинаково («беспокойно дернулся», «беспокойно оглянулся и нахмурился», «беспокойно оглядывался» — 5, 241). Здесь мы сталкиваемся с примечательной особенностью булгаковского подхода к теме: деятельность органов представлена в откровенно пародийном плане. Пародийное начало наиболее явно обнаруживает себя при описании попыток ареста инфернального профессора и его подручных.

огонек какой-то лампадки —

характерна амбивалентность, с какой Булгаков помещает в заселенную дьяволом квартиру деталь церковной утвари и таким образом уже здесь обнаруживает подступы к мотиву «черной мессы», в полной мере воплощенному в сцене бала. О продуманном использовании этой детали говорит то, что на протяжении пяти абзацев она повторена шесть раз (5, 241–242).

кто хорошо знаком с пятым измерением —

пример еще одного обыгрывания в романе «сатанинского» числа 5: в бытовом плане — в рассуждении о предприимчивых гражданах, умеющих раздвинуть границы своих квартир до желаемых размеров, и — в инфернальном. Напомним любопытную деталь: в «Записках на манжетах» герой, тщетно разыскивающий исчезнувшее ЛИТО, называет дьявольским 4-е измерение: «Если только, конечно, оно не нырнуло в четвертое измерение. Если в четвертое, тогда — да. Конец» (1, 503). Возможно, что рассуждения о 4-м измерении восходят к Нострадамусу, считавшему его местом стирания граней прошлого и будущего, но с не меньшей вероятностью отсылают к рассуждениям террориста Дудкина в «Петербурге» А. Белого. В МиМ Булгаков переводит 4-е измерение в разряд пятого, усиливая инфернальное звучание числа.

Земляной вал —

район Москвы между Бульварным и Садовым кольцом. Изначально он назывался Земляной город и был ограничен земляным валом с деревянной стеной и башнями, сооруженным Борисом Годуновым. Вал был уничтожен после пожара 1812 г. После сноса вала и засыпки рва в 1816–1830 гг. на образовавшейся улице возле каждого двора был разбит палисадник. По данным историков, за зеленью деревьев летом не видно было домиков, почему улица и получила название Садовой. Однако она не могла носить это название на протяжении всей своей пятнадцатикилометровой длины и была разделена на 20 отдельных улиц и площадей. В восточной и южной половине кольца одна из этих улиц и ныне носит название Земляной вал — т. е. удачливый обменщик, собираясь «произвести последний и самый блистательный вольт», рассчитывал получить великолепную квартиру в центре Москвы.

мы <…> путешествуем —

сатана изображен в Библии как вечный странник: «И сказал Господь сатане: откуда ты пришел? И отвечал сатана Господу, и сказал: я ходил по земле, и обошел ее» (Иов 1: 7). В более ранних вариантах (напр., в 3-й редакции) это свойство Воланда оговорено особо: оказавшись во время последнего полета в некоем «гигантском городе», мастер спрашивает Воланда: «— А здесь вы не собираетесь быть?

Усмешка прошла по лицу Воланда, но голос Коровьева ответил сзади и сбоку:

— В свое время навестим» (562-7-2-37 об.).

вы сами — королевской крови —

слова Коровьева о том, что прапрабабушка Маргариты была «одной из французских королев, живших в шестнадцатом веке», побудили исследователей отнести эту характеристику либо к королеве Наварры Маргарите Ангулемской (1492–1549), сестре Франциска I и автору сборника новелл «Гептамерон», либо к дочери Франциска I, Маргарите Французской (1523–1574). Однако в материалах к роману (562-8-1-34) Булгаков выписал годы жизни Маргариты Наваррской и Маргариты Валуа. К имени первой добавлено описание: «…во втором браке жена Генриха д’Альбрэ, короля Наваррск.

„Heptaméron, ou ïhistoire des amants fortunés“». После дат жизни Маргариты Валуа (1553–1615) отмечено: «Варфоломеевская ночь, кровавая свадьба. Guessard (1842). 24.VIII.1572». Сцена «черного» омовения булгаковской героини в преддверии бала в неизвестной реке вызывает у читателя ассоциацию именно с Маргаритой Валуа. Голый толстяк в цилиндре, надо думать, называет ее «светлой королевой Марго» (имя, вынесенное Александром Дюма в название романа), намекая на их внешнее сходство. В этот же ряд встает и рассказ о «кровавой свадьбе» (Варфоломеевской ночи, наступившей после реальной свадьбы Маргариты Валуа в отмеченный Булгаковым день 24 августа 1572 г.).

канделябр с гнездами в виде когтистых птичьих лап… —

одна из примет пространства сатаны, так же как и деталь следующего далее описания второго подсвечника, с ветвями в виде змей (ассоциация с ветхозаветным изображением дьявола); «лапа с когтями, каку хищной птицы» как примета дьявола упоминается и в книге М. Орлова «Из истории сношений человека с дьяволом» (СПб.: тип. Пантелеева, 1904) из булгаковской библиотеки.

золотая чаша —

деталь, подготавливающая мотив «черной мессы». «Черная месса» — обряд, построенный на травестировании церковной службы, поэтому в ритуале участвует и церковная утварь (золотая чаша не что иное, как чаша для святых даров, один из атрибутов церковной службы). Предметы, названные в главах «Неудачливые визитеры», «При свечах», и «Великий бал у сатаны», имеют отношение к православной церкви, однако происходящее трансформируется в сатанинский обряд (см. подробнее: Кушлина, Смирнов 1987 и 1988).

«Черная месса» появляется и в «Кабале святош» Булгакова. Там сатанинскую службу осуществляет архиепископ Шаррон, который, как гласит ремарка, «…возникает страшен, в рогатой митре, крестит обратным дьявольским крестом» (3, 309).

пахло серой и смолой —

воскурения, используемые в различных магических ритуалах, происходящих в ночь на субботу, подразумевают использование серы, запах которой сопутствует обиталищу Воланда (Древняя 1990: 77–79). Однако в контексте двойственной природы этой сцены — ее контрасту по отношению к церковной службе и