И в тот же момент я увидел идущую вслед за Стрекозой Лиз. И так был ярок контраст двух женщин моей жизни, столь по-разному красивых: ангел и ламия, что я на мгновение забыл о гневе.

— Твоя супруга, если не ошибаюсь? — ехидно спросил Майк Загорски, слышавший наш разговор с Джерри.

— Бывшая, — буркнул я и бросился вниз по ступеням к Марианне, обгоняя преисполненного собственной важности, высокопоставленного бульдога.

— Алекс! — шикнул тот.

Я не обернулся. И почувствовал себя хорошо, точно зная, что после будет плохо. Но мне вдруг стало плевать. Лиз торжествующе улыбнулась, подумав, что я спешу к ней навстречу. Я кивнул ей и, остановившись на несколько ступенек выше, подал руку Мари. Шепнул:

— Ты чего опаздываешь, Малышка?

— Такси долго ждала! Ехало, как из Гватемалы.

— А родители?

— Уже где-то здесь…

— Я соскучился.

Я поцеловал её в висок и уловил спинным мозгом как минимум два испепеляющих взгляда.

* * *

Поднимаясь с Мари к моим боссам, я не видел, но знал: откуда-то сбоку к Лиз сейчас подошёл одетый в мой костюм и туфли от Альдо Брю слащавый и явно нравящийся женщинам папа Марианны. Тот ещё жук! Даже удивляюсь, как у таких, как он, и маман Элла, от одного смеха которой в животе становится щекотно и чувствуется суровый подвох, родилась моя Мари? Видимо, всё дело в бабушке, царствие ей Небесное! Оградила ангела от махинаторов.

Итак, жук-папа Владимир познакомился с Лиз вчера, ещё до того, как врезал мне по уху, а сегодня утром отправил знак внимания. Как я посоветовал, корзину отборной клубники с шампанским и розы сорта Пьер Ронсар ценой около десяти евро за штуку — редкость у нас, в Ростове.

«А что, такие бывают? — удивился этот наивный театрал. — Я по сто рублей покупаю».

«Бывают, — усмехнулся я. — И Лиз это оценит. Жаль, для экзотической глориозы сейчас не сезон. Заработал бы больше очков».

«Очень красивая?» — спросил Владимир.

«Главное не красота, а стоимость», — ответил я и выдал целый набор крючков, на которые обязательно должна клюнуть моя бывшая, включая собственный парфюм, который она мне всегда выбирала и считала лучшим.

Уж если объявлена рыбалка, почему бы не ловить Горгону на живца? Вон какой симпатичный! Возможно, Лиз и покрутила бы носом подольше. Но сейчас, оскорблённая и меня-ненавидящая, она точно должна была схватится за «богатого» поклонника. Мне стало смешно: надо было натравить на неё бульдога, оценили бы друг друга!

* * *

Клиенты улыбались мне, приветствовали, заговаривали, я представлял им Марианну, ни на секунду не выпуская её руку из своей.

— Алекс! — прорычал Джерри Карлофф, когда мы подошли, наконец, к балюстраде. — Что вы вцепились в Мэри, как клещ? Милая, пойдёмте, покажете мне ваш знаменитый театр.

Я чуть сжал её локоть, и Мари поняла. Улыбнулась, как всегда лучезарно:

— Сейчас не получится! Мы можем опоздать к началу. В перерыве я всем вместе проведу небольшую экскурсию.

Бульдога перекосило. Аднан Озчивит лишь кивнул, Энрик Дюпон сощурился, будто что-то задумал, а Майк Загорски заявил мерзенько:

— Если мы опоздаем, нас подождут.

Шерман Менье посмотрел на всё с интересом, как наблюдатель за хомячками в террариуме, словно ждал: кто кого укусит, и не выскочит ли из-за коряги питон, заглотив всю орду одним зевком. Одной Миссис Сухарь было всё равно.

— На самом деле! — рыкнул Джерри. — И отпустите уже руку Мэри!

И я понял: или сейчас, или будет поздно.

— Господа, — обратился я к биг боссам на английском, — позвольте вам представить Мари Убейволка.

— Мы уже знаем, кто это… — заметил один из адъютантов француза.

— Нет, вы знаете не всё, — ответил я, взглянул на мою воздушную Стрекозу с любовью, и объявил громогласно — так, чтобы слышали все в радиусе пяти метров: — Мари — моя невеста!

— Самое время, — выдохнул, прошипев по-змеиному, Майк Загорски.

Пауза. Аплодисменты клиентов и моих подчинённых, возгласы удивления.

— Поздравляем! — сухо произнесла Мина Сукарт, и с ней без всякого воодушевления половина топов. Вторая покосилась на Джерри Карлоффа.

— А кольцо где? — критически выпятил нижнюю губу бульдог.

— А вот где.

Я извлёк из кармана фамильный бабушкин перстень с рубинами и сапфирами, который всё утро искал, и надел на тоненький пальчик моей Малышки. Кажется, тот задрожал, но я тут же попал в солнечный душ её счастья. Моя Стрекоза сияла так, что можно было погасить электричество во всём заведении, всё равно бы всем пришлось щуриться.

— Да, мы женимся, — сказала Мари.

— Вчера ничего не предвещало, — заметил Энрик Дюпон.

— Мы ночью решили! А ночью кольца с собой не было! — радостно ответила она, и заметив ошарашенность на лицах некоторых из наших шишек, добавила: — Я же говорила: мы, русские, очень странные!

Я почувствовал прицел гаубицы на своей спине, повернул голову и увидел Лиз, опирающуюся на руку Владимира. Они стояли совсем рядом. Точно всё слышала! Итак, одним выстрелом двум хищникам промеж глаз… Я вежливо кивнул бывшей. Она пыхнула ненавистью и, резко развернувшись, пошла вглубь холла. Кажется, шоу начинается!

Этому вторил откуда-то взявшийся ведущий с микрофоном. А я громко пригласил всех гостей занять свои места. И, высоко подняв голову, повёл иностранцев за собой. А главное — мою Мари, сжимая в своей руке её прохладные от волнения, нежные пальчики. Она — моя. Это не притяжательное местоимение. Это факт. Это любовь!

Пожалуй, Золушка так не была поражена королевским дворцом, как я происходящим! У меня перехватило дыхание, и я забыла, что волнуюсь. Пирамиды из бокалов на огромных серебристых подносах, сверкающие логотипы на высоких подставках. На лестницах, у основания колонн, на окнах, в огромных вазах — цветы, к счастью, не лилии. Это были тюльпаны! Белые прекрасные гипоаллергенные тюльпаны, и несмотря на разноголосицу духов, в театре пахло весной. Звучали вальсы Штрауса, приветствия и звон бокалов.

Я ахала и пыталась увидеть кого-нибудь из своих, точнее, я искала глазами Сашу… Но было слишком много людей. Мужчины в смокингах, вечерние наряды дам вокруг. Причём не так, как когда собираешься в театр, надеваешь платье почти со шлейфом и ходишь среди театралов в драных джинсах, как неизвестно кто. Сегодня всё было по-настоящему. И пусть многие дамы были не молоды, но поражали роскошью. Видимо, заранее был объявлен дресс-код. Господи, как хорошо, что я влезла в выпускное платье, которое было слишком праздничным для всех прочих событий.

«В данном случае ничего не будет слишком, — заявила по телефону Валюха. — Есть бриллиантовая диадема и норка в соболях? Напяливай. Всё, я занята!»