— А что у них не из дерева? — язвительно прокомментировал подземник.

— Да, гора и та зеленая! — Иссур по очереди выжидательно посмотрел на обоих товарищей, но не заметив предполагаемой реакции, поспешил пояснить: — Так… у нас шутят про Атор, кхм. — Он смутился. — А дерева тут много растет, Шторм близко, дров вот тоже полно, и в лампах сок этих, как их… забыл.

— Доплывем до Атора – спросим, — с улыбкой проговорил Ганнон, и молодой легионер немного успокоился. — Я вот слышал, что брухт напоминает кору местного клена.

— Пустые клены, — закивал юный Лизарис, — но они довольно редкие, а так, в основном, ели тут растут. Очень быстро, их все время рубят. — Он изобразил руками движение топора.

Вскоре слуги – угрюмые ребята со взглядами в пол – принесли свечи, еду и выпивку. Стало светло, а огонь, наконец, согрел комнату. Ганнон открыл двери в соседние помещения, где не было очагов, благо дров хватало. Вся еда была из Колоний: сосиски и сыр с Ворнака были привычными на вкус, а вот серый хлеб из зерна с Гирсоса был гораздо приятнее, чем в Виалдисе, — время в дороге сильно портило зерно. Атмосфера была приятная, но спутникам Ганнона было не по себе: они то и дело переглядывались, еду брали смущенно и ели нехотя.

— Что-то не так? — спросил их юноша.

— Да, не по-людски это как-то, — хмыкнул подземник. Он обвел рукой стол и потер пальцы друг об друга.

— Это, конечно, не дом, но раз уж мы тут спим-едим, — согласился Иссур, — Адиссы не хватает.

— Понимаю. — Ганнон почесал затылок. — Мы все в гостях у командующего, это все один дом. В его комнате я коровы касался, а вы – моя свита. Приговор! — Он прикоснулся к месту над головой, где должна была быть судейская шапка, и протянул вперед, как делал на настоящих судах. Иссур усмехнулся, а Роннак лишь пожал плечами, но дальше дело все-таки пошло веселее. С благословения Адиссы легионеры потянулись к выпивке. В отличие от еды, она точно была местной: запах узнавался безошибочно. Бочонок принесли из запасов командующего с запиской от него же, Ганнон заметил ее только когда бочонок подняли.

— Что там пишут? — поинтересовался Роннак, не прекращая жевать.

— Надеется, что вам напиток тоже придется по вкусу. — Ганнон постучал по бочонку. — Желает приятного вечера.

— Ох, боги, ну, положим, этой их бумаги у них полно, но чернила им не жалко на такое? — Иссур повертел в руках небольшой желтоватый квадрат.

— Да, странное место, — подытожил Ганнон и вздохнул, краем глаза заметив, что Роннак одобрительно кивает. То, что их с подземником мысли наконец совпали, уверенности вовсе не внушало.

***

Наступивший новый день был только рад подтвердить опасения Ганнона, чему способствовало лезвие глефы. Оно замерло настолько близко от его носа, что юноша уже чувствовал зуд там, где мог бы появиться порез, не замри он так вовремя на пороге. Он втянул воздух, пахло как после грозы.

Судья осторожно сделал шаг назад и заодно получше рассмотрел ворота, отделявшие монетный двор от остальной твердыни. Фактически он представлял собой крепость внутри крепости, и Ганнон только сейчас это понял. Он вспомнил, как прошел через ворота и дальше по длинной мощенной камнем дороге, что вела ко входу в дом чеканщиков. За весь этот неблизкий путь ему не попалось ни одного слуги или Откликнувшегося. «Что ж, это уже не крепость Легиона. Объяснили доходчиво, снова так точно не ошибусь», — подумал Ганнон и внимательнее осмотрел охранников, так резко прервавших его беспечное передвижение по территории крепости.

Через пару секунд судья понял, что стоит с открытым ртом. Ганнон видел такого стража в покоях Избранника, но впервые оказался лицом к лицу с воином Ордена Солнца. Он совершенно не ожидал увидеть кого-то из них так далеко от Деоруса, что уж говорить сразу о двух. Воин был высок, как Руббрум, роскошные, но практичные доспехи не показывали даже крошечного участка кожи. Глазницы высокого позолоченного шлема с плюмажем были забраны мелкой решеткой. Воин был настолько неподвижен, что его можно было принять за статую, если бы минуту назад он не направил на пришедшего свое оружие. Увидеть Небесный металл вблизи – было мечтой многих, на это было уж слишком близко.

— Доброго дня… — Ганнон попытался заговорить с угодливой вежливостью, которую он обычно применял в напряженных ситуациях, но нутро подсказало, что это бесполезно. Судья молча протянул стражу пергамент с королевской печатью. Второй часовой сделал шаг вперед и забрал документ. Его товарищ продолжал стоять в угрожающей позе. Второй воин резко ударил древком о каменный пол, после чего ворота приоткрылись и оттуда неторопливо вышел пожилой мужчина в светло-серых одеждах. Он щурился от солнечного света, отчего вокруг глаз собирались мелкие морщинки. Вместе с легкой улыбкой это придавало ему добродушный вид. Ниже Ганнона на полторы головы, на фоне стражей с их шлемами он казался совсем крошечным. Человечек забрал пергамент, кивнул воину и удалился, не сказав ни слова.

Ганнон огляделся, сцена была абсурдной: судья стоит посреди моста напротив стража, что наставил на него оружие. Второй воин держится при этом как ни в чем не бывало. Оба стражника абсолютно неподвижны, в отличие от двух Откликнувшихся позади судьи, на лицах которых изумление мешалось с ужасом с легкой примесью благоговения.

Тишину нарушал шум прибоя и странный частый стук, раздававшийся со стороны Атора, словно кто-то очень быстро орудовал молоточком. Ситуация становилась все более неловкой, Ганнон не знал, что делать: уходить было бы унизительно, а обращаться к стражам можно было с тем же успехом, что и к статуям. Спас его скрип двери, из которой вновь показался пожилой мужчина.

— Пергамент настоящий, — произнес он, голос был тихий и местами срывался на скрип, будто его хозяин был простужен. Повинуясь его словам, страж с громким стуком древка вернул оружие в прежнее положение. Ганнон двинулся было вперед, но маленькая сухая кисть поднялась, преграждая ему путь. — Мы еще не разбирали подтверждающие письма, придется подождать пару часов. — Он указал на спутников судьи. — И даже в вашем послании ничего не говорится о других людях, не берите их с собой. Пожалуйста.

— Вы, — Ганнон помедлил, в