«Похоже, она давно ждала шанса. И вот без старика мы остались беззащитны», — с тревогой подумал юноша, одновременно ощутив и облегчение. Он тут же отругал себя: уплывающий из рук контроль снимал ответственность, да, но не предотвращал последствий. И ударят они ничуть не слабее, плевать им, что ты «ничего не мог сделать».

— Ты помнишь уговор? — Гамилькар оглянулся на супругу. Та хоть и поджала губы, но ей хватило выдержки, чтобы не рисковать без нужды, когда победа и так уже в руках.

— Вы должны простить меня, Ганнон, — она склонила голову набок, — Избранник желает поговорить с вами наедине.

После ухода супруги Гамилькар некоторое время стоял молча, раздумывая. Ганнон почтительно ожидал в тишине.

— Вы пьете береговой эль, так? — осведомился Избранник. Надо отдать ему должное, вопрос застал юношу врасплох.

— Да, Ваше Величество.

— Я бы хотел предостеречь вас. — Король хлопнул в ладоши и слуги внесли несколько кубков и тарелку. Послышался отчетливый запах брухта. — Предостеречь от той ловушки, в которую попала моя супруга.

— Ваше Величество... — непонимающе произнес Ганнон: становилось интересно.

— Я, хоть и являюсь потомком Уналмаса, прозванного Унылым, но люблю немного театральности. — Бесстрастный голос Избранника противоречил сказанному, усиливая интригу. Гамилькар обвел рукой напитки и тарелку, в которой поблескивало что-то зеленое, — чистый брухт, занятно! — Пейте же. — Король указал на один из кубков, и Ганнон повиновался. — Что вы чувствуете?

— Обычный эль, Ваше Величество, — честно ответил Ганнон и тут же поспешил добавить: — Прекрасно сваренный. Мастерски приправлен. — «Не чета выбору Иннара, конечно, но терпимо», — мысленно продолжил юноша.

— Он сбалансирован. Мало кто обращает внимание на основу, ведь приправы и пряности куда ярче. Вот и моя избранница увлеклась вашим ремеслом, забыв о главном. Пейте. — Гамилькар указал Ганнону на второй кубок. Там оказался сладковатый напиток, пьянящий, но почти безвкусный. Жидкая каша. Не дожидаясь реакции, король продолжил: — Заговоры интересны, но подавляющее число домов держит слово. Некоторые церковники позволяют себе лишнее, но большинство – просто служат богам.

— Ваше Величество, в доме Хестола…

— Я знаю, что наших следов вы не оставили, но я хочу, чтобы вы поняли, каким оказался ущерб, пусть и наименьший из возможных. Я не терплю не только вражды, что направлена на меня, но и между моими подданными. Нет, конечно, есть мелкие склоки, и они полезны. Но настоящей войны церкви и благородных домов нам не нужно. Исполняйте свои обязанности. — Избранник опустил пальцы в брухт, принюхался и сморщился. — Но помните, что они лишь инструмент для блага «скучной» части нашей жизни. Тысячи и тысячи рилей зерна из Колоний кормят Деорус, а курум позволяет нам собирать положенный налог. На Аторе его добывают и там же чеканят знак. Как только эти земли не называют: остров-тюрьма, остров мятежников, но Атор уникален. Его богатства, история и положение. Боги! Можно сказать, что этот молков клочок суши – основа мира. Моего мира. Помните об этом, когда будете исполнять там свой долг. Разузнайте, что происходит и отправьте донесение, а кару я выберу сам.

— Повинуюсь воле Вашего Величества.

— Хм… — Избранник насупил брови. — Мне кажется, я что-то забыл. Ихарион милостивый, точно же что-то было. Хотел спросить… — грозный вид отступил, Гамилькар указал на свой «реквизит» и вопросительно посмотрел на юношу.

— Стал бы я есть чистый брухт или предпочел бы эль вовсе без него? — испытал удачу Ганнон.

— Точно! — Король щелкнул пальцами и впервые улыбнулся. — Вы умны. Что ж, это дает мне некоторую надежду.

***

Приготовления к отбытию должны были занять несколько дней. Иссур уже отправился искать следующий корабль, что собирался на Атор. В идеале нужно было поторопить судно, что и так туда направлялось, а не заставлять кого-то менять маршрут. А пока что у Ганнона было время собрать все необходимое. Первым делом он решил навестить того, кто именовал себя Аторцем, хоть и не был им. Камерой ему служила комната прислуги, где теперь пахло как в пивоварне. Присматривать за неспокойным береговым было поручено Иннару, помимо стражи, само собой.

Юноша зашел в комнату, в которой эти двое разгоряченно обсуждали нюансы приготовления эля с особыми ингредиентами.

— Записано у него! — возмущался береговой. — Я это варю дольше, чем ты, собака, живешь!

— Ты сам говорил, что их надо добавлять, только когда пузырьки все выйдут! — отвечал Иннар с усталым видом. — И это была третья попытка, а не вторая. — Он обвел руками несколько бутылей, расставленных на столе.

— А третья это какая? — нахмурил брови Аторец.

— Эта. — Иннар приподнял бутыль, на дне были нацарапаны три засечки. Аторец принял у него сосуд, прищурился, а затем и закрыл глаза. Он аккуратно, почти нежно, провел кончиками пальцев по глиняной поверхности и осторожно поставил обратно.

— Да, точно. — Береговой громко поскреб затылок. — Она.

— Как успехи? — осведомился Ганнон, спорщики и не заметили, как он вошел. Иннар приветственно улыбнулся. Береговой, как и всегда, отшатнулся.

— Одна есть, — ответил он и подвинул третью бутыль вперед.

— Всего одна? — Ганнон был удивлен: договаривались они о другом.

— Тут выходит одна из трех, был бы я на воздухе… — затянул Аторец старую песню.

— Был уже, — отрезал Ганнон. — Больше тебе веры нет. Замучались ловить. Ну, допустим, одна из трех, а почему не десять из тридцати?

— Ракушки, — коротко ответил Иннар. — До следующего шторма новых не будет, а запасы все скупили. Как сетью прошлись.

— Веннона это, точно говорю, если бы вы ее… — начал было Аторец, но его прервал Иннар.

— Да тебя послушать, море Гнева тоже она взбаламутила, — отмахнулся ключник. — Не своди счеты чужими руками.

Ганнон забрал бутыль, завернул в тряпицу и аккуратно убрал в сумку.

— Ну что, уговор выполнен? Судья? — Аторец обращался по титулу, но интонация его давала понять, что уж он-то видит нечисть насквозь.

— Да, в камень не обращу, — усмехнулся Ганнон. — Но погостишь пока у нас, Аторец.

— Вот так всегда у вас, с подвохом! — Береговой сложил руки на груди и плюхнулся на табурет. «Ничего, пусть подождет возвращения», — подумал Ганнон, ощутив тревогу: ему предстояло впервые покинуть Деорус.

Акт 3.