Спрячь свои икры, отче, — крикнул ему гетман, — не девица ведь!

Поп Гриць остановился, как вкопанный. Глянул на ноги и схватился за голову.

— Ой, лихо мне, лихо! Второпях подштанники надеть забыл!

Стон стоял над степью. Все хохотали до слез.

— Ну, хватит, отче, начинай! — крикнул Тимоша, сидевший на кауром скакуне во главе войска.

Поп повертел кропилом в ведерке, чтобы окропить войско, но святая вода вылилась по дороге до последней капли. Тогда он сунул руку в карман, достал штоф водки и перелил содержимое в ведерко. Потом макнул в него кропило и принялся брызгать на конников, приподнимаясь при этом каждый раз на цыпочки.

— Защити вас господь и укрепи!..

— Постой, отче! — взревел кто-то из казаков. — Чего ты кропишь нас горилкой?

И снова захохотала вся степь. Гетман поднял свою золотую булаву и крикнул:

— С богом, хлопцы!

Заиграли трубы и войско пришло в движение. Кто-то запел высоким голосом. Тысячи других голосов подхватили, и вся степь наполнилась молодецкой песней. Затуманенными от слез глазами провожал Василе Лупу бесконечную колонну всадников, что исчезала в рассветной дымке. Они шли в Молдову, где хозяйничали его смертельные враги.

36

«Паны дерутся, а у холопов чубы трещат».

Украинская поговорка

— Твоя милость! Казаки переходят Днестр! — вбежал к новому господарю взволнованный чашечник Могильдя.

Штефан Георге, заседавший с боярами, привстал.

— Значит, идут к нам незваные гости? Сколько их?

— Около восьми тысяч казаков и тысячи две ногайцев.

— Кто предводительствует?

— Тимуш Хмельницкий во главе войска.

— Покинем стольный град, потому что сюда они устремятся, — приказал Штефан Георге. — Вывести войско и встретить его в Поприканах!

Вся конница выстроилась у брода, на склоне холма, а пешие за ней образовали подкрепление. Четыре пушки были установлены на вершине с таким расчетом, чтобы бить по броду.

Казаки внезапно, без всякой подготовки, начали переправу — кто верхами, кто вплавь, и, выйдя на противоположный берег, налетели на молдаван Штефана. Конники стали отступать, ломая ряды пешего войска, которые, видя, что те не собираются сражаться, обратилось в бегство. Уже в ту самую ночь после поражения в Поприканах более половины ратников разбежались по домам. Штефан Георге, видя, что нету никакой возможности остановить казаков, отступил к Котнарам, где находились солдаты Бораша и Петки Иштвана. И решил, что только с помощью своих союзников ему удастся противостоять казакам Тимуша. Он послал гонца к польскому королю и попросил прислать подмогу.

Король Казимир без промедления отправил несколько конных полков во главе с таким искушенным в сражениях воином, каким был Кондрацкий.

Тимуш пересек кодры у Кукорен и вышел на Сучавский шлях.

Кондрацкий со своим войском тут же спустился к Григорештам. Штефан Георге с солдатами Петки и воеводы Матея расположился вблизи крепости. На большом военном совете был избран принципал, под командованием которого пойдут войска.

— Предводителем нашим быть пану Кондрацкому, — сказал Штефан Георге, потому что он много воевал с казаками и нрав их знает.

Петки Иштван и валашский спафарий присоединились к этому предложению.

— Не полагалось бы мне, человеку малоизвестному, подняться выше, чем ваши милости, люди знаменитые. Но что правда, то правда: мне хорошо знакомы казацкие хитрости, их повадки ведения войны. Посему полагаю, что дать бой следует уже сегодня, пока они не выкопали вокруг крепости рвы. Ежели они эти укрепления сделают, одолеть их тогда не удастся.

— Зачем спешить? — молвил Штефан Георге. — Я говорю, что сначала следует выстроить войско...

— Твоя милость, я хорошо знаю казаков. Ежели мы промедлим...

— Ладно! — согласился Штефан Георге. — Все мы подчиняемся твоему приказанию.

— Стало быть, выстроим войско! Мы пойдем первыми, в двухстах шагах за нами войско пана Петки, а еще через двести шагов — молдавская конница, а за ней — валашская. Сколько будет длиться сражение, надобно эту дистанцию сохранять, дабы не произошла неразбериха и не давили бы один другого. Мы начнем сражение, а ваша конница пускай развернется и охватит оба фланга. Таким путем заставим казаков войти в крепость, а там уж мы их расколотим.

На зорьке все войско уже было на ногах. В узкой полоске леса, что протянулась перед крепостью, стала выстраиваться конница Кондрацкого. За ней шла конница Петки, за которой выстроилась кавалерия Штефана Георге и валашская.

Когда все было готово, Кондрацкий поднял правую руку и прокричал:

— Вперед!

Сперва конница шла шагом, но выйдя из лесочка, перешла на крупную рысь.

— А вот и господа ляхи! — промолвил Федорович. — Очень было бы удивительно, ежели Казимир не прислал бы логофету свое войско. Поднимай, Тимоша, татар. Пускай нагонят страху на панов.

Татары мирзы Ахмеда с диким воем поскакали навстречу полякам. Зазвенели сабли, полетели искры, кони кусали друг друга и отчаянно ржали. Сражение началось.

— А теперь не дадим им очухаться и пустим запорожцев, — посоветовал Тимушу полковник Федорович.

Кондрацкий, увидав, что в бой вступили и запорожцы, послал нарочного к Петке Иштвану с приказом выходить из леса. Но тот задерживался. Ряды ляхов стали заметно редеть. Кондрацкий послал еще одного гонца, но союзники, видя, какое кровавое сражение идет в поле, не решились присоединиться. Под угрозой оказались фланги Кондрацкого. Он приказал трубить отбой.

Ни казаки, ни татары не преследовали их, боясь попасть в какую-нибудь ловушку.

Пылая от негодования, Кондрацкий созвал военный совет.

— Если не будем объединены, то в дальнейшем все пропадем. Мы проиграли сражение и поставили под сомнение исход кампании. Казаки, зная, что мы здесь, сразу же выкопают рвы.

— До завтра не успеют, — сказал Штефан Георге.

— Плохо, твоя милость, знаешь сих людей, — бросил на него ледяной взгляд Кондрацкий. — Увидите завтра...

Наутро он призвал Штефана Георге и указал ему пальцем на крепость.

— Теперь веришь, воевода?

Штефан с удивлением озирал широкие рвы и высокие валы с наружной стороны, над которыми ощерился оглоблями целый лес повозок, образовавших мощную стену.

— О кавалерийской атаке, как ты сам видишь, твоя милость, и речи быть не