– Потом, как в животе ребеночек заведется, ты маму мою найди. На всякий случай.

– Х-хорошо…

Розочка кивнула и руку выпустила, вновь крутанулась, уже на носочках.

– И все-таки жуть какая красота!

– Она… всегда такая? – тихо поинтересовался Матвей Илларионович, благодаря которому эта вот «жуть какая красота», собственно, и появилась на люди.

– Она просто еще маленькая, – дива дернула ухом и посмотрела на Святослава. А тот кивнул, соглашаясь, что именно в этом и дело.

Дети на то и дети, чтобы позволено было им немного больше, чем взрослым.

– А шептаться за спиной невежливо, – Розочка уперла руки в бока, сделавшись чем-то неуловимо похожей на Калерию. – И вообще… вам тоже маме показаться надо. Только без всего этого…

Она махнула рукой.

– А то глаза туманит. И всем туманит. И вам тоже. А случится чего, так и не поймете. Будете затуманенным ходить, пока не помрете.

– Роза! – оказывается, дива тоже умела говорить громко.

– Что? Я же правду говорю! Он странный, – она ткнула пальцем в генерала. – Неправильный. Не пойму, чего не так.

Взгляд дивы обратился к человеку, которого этакое признание смутило. А Машка снова испугалась, правда, на сей раз как-то вяло, скорее, просто по привычке. И сама же со страхом справилась. И шагнувши бочком, встала перед зеркалом, погляделась да вздохнула тихонько, неспособная иначе выразить всю глубину счастья.

– Возможно, вам и вправду следует обратиться к целителю, – дива отступила, явно пытаясь спрятаться за спиной Святослава, но после передумала. – Роза… маленькая, конечно, но видит больше моего. И если говорит что-то, то так оно и есть.

– В таком случае, могу ли я рассчитывать… на ваш взгляд?

Просить Матвею Илларионовичу определенно было неловко. Да и чувствовалась теперь в нем некоторая, несвойственная этому человеку прежде растерянность.

– Конечно, – дива кивнула. – Только… не откладывайте.

Почему-то эта идея Святославу категорически не понравилась. Но… кто его спрашивать станет?

Из магазина шли пешком.

Нет, любезный – чересчур уж любезный – Матвей Илларионович, конечно, предложил подвезти, но настаивать не стал.

– Понимаю. Дела, – сказал он, глядя отчего-то на Святослава, и теперь во взгляде этом появилось что-то неправильное, раздражающее. Будто примеривались к нему.

Приценивались.

– Если вдруг помощь понадобится, – он протянул невзрачного вида пуговицу на суровой нитке, выглядевшую так, будто оторвали ее. – Разломите. Маячок. Услышу.

– Спасибо, – а дива не стала отказываться, хотя видно было, что ей в присутствии этого малознакомого человека неуютно.

И вообще неуютно.

Не привыкла она к магазинам. И к обновкам. И пусть даже приняла, что ботинки, что пальто, но проворчала что-то там про долг и вообще… странная женщина. Прежние знакомые Святослава никогда-то не отказывались заглянуть в специальный отдел и там тоже стеснения не испытывали.

А эта…

Одним словом, дива. Что с нее взять?

Взять было нечего.

Кроме самой дивы. И… может, сказать ей про браслеты? Может, оставили их Святославу исключительно, чтобы проверить его? С ведьмами подобное бывает. Да и к чему ему подобное украшение? Он, если и вправду соберется жениться, купит колечко, может, не такое роскошное, как то, которое Эвелине поднесли, но всяко золотое.

Приличное.

Мысли какие-то не такие. Ему бы о деле. О покойнике и друзьях его, с которыми удалось договориться о встрече, благо все они сидели под подпискою, а потому искать долго не придется.

Примут.

Или вот о кружках этих рукодельных, к которым след привел. Ведьмах… угораздило связываться. Ведьмы кого хочешь заморочить способны. Но, несмотря на обычную пакостливость натуры, закон они старались не нарушать.

Разве что по мелочи.

А мертвое ведьмовство – это совсем даже не мелочь. Это… неужели не почуяли бы? Сомнительно. Притворяйся или нет…

– Если много думать, то мозги через уши потекут, – наставительно произнесла Розочка, спугнув такую вдруг логичную мысль.

– Кто говорит?

– Дядя Толя говорит. Врет?

– Слегка преувеличивает, – Святослав взял скользкую ладошку Машки, которая была тиха и молчалива. Она шла, глядя то ли под ноги, то ли на ноги эти, обутые в ботиночки, но главное, что страхи ее слегка попритихли.

И хорошо.

– Ага. Я тоже так подумала. Мозги ведь не жидкие. Это ткань, правда, мама?

– Правда.

– И течь не могут. Вот кровь может. А мозги как? Тем более через уши. Там же перепонка стоит! – Розочка от радости подпрыгнула на левой ноге. А потом и на правой. Забравшись на бордюр, она растопырила руки и пошла, осторожно, пытаясь не потерять равновесия.

– Она сейчас анатомический атлас читает, – сказала Астра. – Помнится, мне он тоже когда-то очень нравился. Еще по сравнительной анатомии если найти, Келлера… но он дорогой очень.

Ничего.

Не дороже денег. И вообще… заявку подать. Пусть Казимир Витольдович ищет, что этот атлас, что другое что, а то и вправду, растет ребенок, учится. А как ему учиться без книг?

Особнячок остался прежним.

Нарядный. Розовый. Окруженный пушистыми облаками цветов, которые с прошлого визита Святослава стали будто бы больше, пушистее.

Посверкивали на солнце окна.

Блестела, словно дождем отмытая, черепица. Пахло вновь же специями, и еще цветами, и еще, кажется, духами, причем резкими, терпкими.

Святослав чихнул, а Машка прошептала:

– Будьте здоровы.

– Ух ты, – сказала Розочка, запрокинув голову так, что легкий вязаный беретик едва не свалился. – Красотища какая…

– Просто ужас? – Святослав не сдержал улыбки.

– Ага… а почему мы тут раньше не были? – Розочка посмотрела на диву, а та пожала плечами, мол, сама не знаю почему. – А что там?

– Кружки.

– Какие?

– Разные, – Святослав не удержался и потрогал пушистый шар бархатца, который покачивался на тонком стебельке. – Цветоводства есть. И еще плетения из соломки. Выжигания, думаю, тоже. Инструмента всякого. Хор…

– На хор не хочу, – Розочка мотнула головой. – С цветами… им хорошо, за ними смотрят, но это скучно.

Для дивы, способной, как поговаривали, каплей силы вырастить лес, возможно.

– А соломку хочу! И еще вышивать. И шить… и тебе тоже шить надо, – Розочка дернула мать за руку. – А то ты не умеешь.