посмотрела на нас и добавила, — Как же быстро вы выросли, детки. А ведь помню, Катерина, какая ты была маленькая да слабенькая, когда тебя гадюка укусила. Тебе ведь тогда лет пять было?

— Шесть, — машинально поправила я.

— Напугала ты тогда всех. Еще каких-то полчаса — и уже никто бы помочь тебе не смог.

— Да, мне мама рассказывала, — подтвердила я. — А я сама почти ничего не помню.

Стоп! А откуда об этом может знать бабка Настя? Здесь, в параллели!

— Но как? — только и сумела выговорить я, потрясенно глядя на нее.

Старая знахарка немного поколебалась, потом присела напротив нас и нехотя заговорила.

— Мы, ведуньи, можем занять сил в другом мире, если своих не хватает. Это тяжело и опасно. Я ни разу чужим пользоваться не пробовала, но зато узнала, что такое, когда тянут силу из тебя. — Она нахмурилась. — На всю жизнь запомнила. Я с ведрами от колодца шла, и так меня скрутило. Не вздохнуть, не выдохнуть, в глазах потемнело. И вдруг вижу, что я в доме, а дом мой, да не мой. Девочка тоненькая на столе лежит, и жизни в ней осталось на один вдох. Но знаю, что я не одна, как будто меня — много, и все мы стараемся из тебя яд выгнать. Последнее, что помню, как ты вздохнула последний раз, обмерла на несколько мгновений, а потом задышала ровно и глаза открыла. И тут меня как по лбу шибануло и вытряхнуло оттуда. Лежу я на тропке, воздух ртом хватаю, рядом ведра опрокинутые лежат. До дому чуть не ползком добиралась.

— Выходит, вы с самого начала знали, что мы заявились сюда из другого мира! Почему же нам ничего не сказали? Нам было бы гораздо легче с вашей помощью во всем разобраться, — недоуменно проговорила я.

— И вовсе не с самого начала, — преспокойно поправила меня бабка Настя, — А только когда ногу тебе лечила. Знахари, видишь ли, работают прежде всего с духом человека, с его внутренней… как ее…

— Сущностью? — подсказал удивленно внимающий Данила.

— Во-во, внутренней сущностью, — довольно поддакнула знахарка. — Я тебя в лицо поначалу и не узнала, а когда рану заговаривала, в душу заглянула и вспомнила. Душа, она ведь не меняется с возрастом, только зарастает, что ли. Как пруд ряской. У иных так затянет, что и пробраться невозможно. А у тебя, как в детстве, все прозрачно.

— Но когда вы догадались, что мы из другого мира, почему не признались нам? Мы так отчаянно искали хоть кого-то, знающего о путешествиях между мирами.

— Да что я знаю, милая? — развела руками бабка. — Я лишь ведунья, силами ведаю, могу ими пользоваться, чтобы людям помогать. А о том, как из одного мира в другой попасть, и сколько их, этих миров — того знать не знаю. Это вам надо Зару спрашивать, цыгане издавна с путями-дорогами накоротке.

— Значит, чтобы вернуться домой, нам надо сначала найти ее?

— Зара найдется сама, когда это будет нужно, — авторитетно заявила Настасья Осиповна.

«И пусть не находится как можно дольше», — подумала я, а вслух поблагодарила знахарку.

— За что? — удивилась она.

— Как за что! — улыбнулась я. — За то, что спасли меня от гадюки. Раз уж по всем мирам мне не пройтись, я благодарю всех ваших двойников в вашем лице.

— Да на здоровье, — удивленно отозвалась бабка. На ее лице блуждало уже знакомое мне выражение человека, который пытается себе представить всю бесконечность параллельных миров.

26. СИЛА УБЕЖДЕНИЯ

Как водится, счастье было недолгим. Уже на следующее утро Зинаида влетела ко мне, распираемая важными новостями.

— Цыгане вернулись! — выпалила она.

— Все? — почему-то спросила я, подскочив на кровати.

— Нет! Только Рустам и Зара! Они сейчас у Федотова.

Я мигом скатилась с кровати, оделась и выбежала из дома, не реагируя на взволнованные возгласы хозяйки. Вот что значит не иметь времени на размышления: я точно знала, что собираюсь предпринять. Признаюсь откровенно — в моих намерениях не было и намека на то, чтобы выяснять, где находится ведущий домой портал и как он открывается. Единственным стремлением было узнать у сведущей в дорогах гадалки, как связать наши с Данилой жизненные пути. Возможно, попросить ее слегка перетасовать их, как карты, она же цыганка, в конце концов.

Подбегая к Федотовскому дому, я сразу заприметила возле забора обшарпанное авто, явно из цыганского «табуна». Двор был пуст. Я постояла немного, переводя дыхание, а потом решительно взбежала на крыльцо и громко постучала в дверь. Не дождавшись ответа, смело вошла и остановилась, прислушиваясь. В глубине дома кто-то громко спорил. Недолго думая, я пошла на голоса, стараясь ступать как можно тише.

— А я вам снова заявляю, что мои люди никогда бы такого не сотворили — гремел чей-то звучный голос.

Я осторожно заглянула в столовую: Федотов и Рустам стояли и кричали друг на друга. Зара сидела за столом, спокойно пила чай и хрустела сушками, как будто ее это все не касалось.

— Вот, значит, как за гостеприимство отплатили, — бушевал староста. — Сначала драка, потом поджог! Не зря вас нигде принимать не хотят.

— Принимать не хотят, потому что все несчастья на цыган завсегда вешают, — возмущался Рустам. — Что касаемо драки, признаю, наши ребята подрались с вашими, но кто виноват — это еще разобраться надо. А чтобы поджог устроить — это уж слишком.

— Слишком, говоришь? — окончательно рассвирепел Федотов. — А знаешь ли ты, что на пожаре чуть девчонка городская не погибла? Хорошо еще, ее вовремя вызволили, а то мы бы сейчас совсем не так разговаривали.

— Успокойся, Григорий Васильич, лучше сядь да меня послушай, — тихим, спокойным голосом произнесла Зара. Федотов открыл рот, явно не намереваясь успокаиваться, но цыганка взглянула на него, сверкнув глазами, и староста как-то сразу присмирел и послушно сел рядом.

— Слушай меня, Григорий, и запоминай, — все тем же ровным голосом продолжала гадалка, глядя ему в глаза. — Цыгане ни в чем не виноваты, поджога не было.

— Не было, — совершенно неожиданно согласился Федотов.

— Ты заберешь заявление из полиции, и объяснишь,