Из книги «Отголоски иного мира»

20 августа

Безбрежная тишина

В поиске примеров Божьего отсутствия нам достаточно просто заглянуть в Библию. «Ты сокрыл от нас лице Твое», — говорил Исаия. «Для чего Ты — как чужой в этой земле, как прохожий, который зашел переночевать?» — вопрошал Иеремия. Любые взаимоотношения подразумевают как время близости, так и время отдаления, и во взаимоотношениях с Богом, какими бы они ни были близкими, этот маятник также раскачивается из стороны в сторону.

Я ощутил себя покинутым именно в тот момент, когда, оставив позади детскую веру, духовно продвигался вперед к точке, где, как я думал, мог помогать другим. И вдруг опустилась тьма. В течение целого года мои молитвы, казалось, уходили в никуда. У меня не было уверенности, что Бог слушает. Меня никто не готовил к «служению отсутствия», так что я стал обращаться за утешением к поэтам наподобие Джорджа Герберта, который был искренен в отношении своих периодов духовной заброшенности, и Джерарда Мэнли Хопкинса, написавшего:

О, Бог, мы вознесли Тебе псалом,

Но не звучит Твой глас с небес, не слышен он.

Трепещут грешники в молитве пред Тобой,

Но нет ответа, что прощает нежно.

Молитва сгинула, как крик в степи сухой,

И умер гимн наш в тишине безбрежной.

Мои молитвы тоже, казалось, сгинули, а гимны — умерли в безбрежной тишине. Когда никакие «методики» и духовные дисциплины не дали результата, я от отчаяния купил часослов, используемый в литургии ортодоксальной англиканской церкви. В течение того года я просто читал молитвы и фрагменты из Библии, обращая их к Богу в качестве своих молитв. «У меня нет собственных слов, — говорил я Богу. — Наверное, у меня нет веры. Пожалуйста, прими эти молитвы других людей, потому что сейчас я не могу предложить ничего другого. Прими их слова, как мои».

Сегодня, оглядываясь назад, я считаю тот период Божьего «отсутствия» важным временем возрастания, потому что в некотором смысле я стремился к Богу более ревностно, чем когда-либо прежде. И я вышел из этого периода с обновленной верой и признательностью Богу за Его присутствие, понимая, что это — дар, а не норма.

Из книги «В поисках невидимого Бога»

21 августа

Ожидание

Мне нравится видеть результаты своего труда. Я работаю над статьей, и через пару месяцев она выходит в печать. Я восхожу на гору и достигаю вершины. Молитва же действует по другим, Божьим правилам. Мы молимся втайне, так что никто не видит наших усилий, и результаты (Божьи результаты, не наши) появляются удивительным образом и зачастую — спустя много времени после того, как мы их ожидали. Молитва подразумевает, что я открываюсь Богу и не ограничиваю Его своими предубеждениями. В общем, молитва — это когда я позволяю Богу быть Богом.

В Библии многие молитвы возникли в процессе ожидания. Иаков семь лет ожидал жену, а затем — еще семь лет после того, как был обманут ее отцом. Израильтяне четыре века ожидали избавления, а Моисей — четыре десятилетия — призвания вывести их, а потом еще сорок лет — обетованной земли, в которую он так и не вошел. Мария и Иосиф, Елисавета и Захария, Анна и Симеон, как и большинство евреев, ожидали Мессию.

Пребывающий вне времени Бог требует от нас зрелой веры. Это может, как в случае с перечисленными выше людьми, подразумевать задержки, воспринимаемые нами как испытания. Одним из признаков такой зрелости является терпение — качество, которое может развиться только с течением времени.

Дети хотят всего прямо сейчас. «Мы еще не приехали?»... «Но я хочу десерт сейчас!»... «Ну, можно уже открывать подарки?!»... «Сколько мне еще ждать?» Влюбленные же, в отличие от детей, учатся ждать. Студенты ожидают окончания учебы. Родители с надеждой ожидают возвращения блудного сына. Мы ожидаем того, что заслуживает ожидания, и в процессе этого учимся терпению.

«Душа моя ожидает Господа более, нежели стражи — утра», — написал один из псалмопевцев. Эти слова вызывают образ стража, считающего минуты до окончания его смены. Я молюсь о терпении, чтобы переносить времена испытаний, бодрствовать, не терять надежду, сохранять веру. Я молюсь о терпении, чтобы быть терпеливым.

Из книги «Молитва. Способна ли молитва изменить жизнь?»

22 августа

Непрестанно

Я лично знаю несколько человек, которые относятся к молитве так же серьезно, как Мартин Лютер, Георг Мюллер и другие великие молитвенники. Например, у Марши есть специальная молитвенная келья, в которой она следует духовным методикам Терезы Авильской. Тем не менее, на мой вопрос о молитве она, к моему удивлению, рассказала о других часах в течение дня:

«Разговор может стать молитвой. Возьмем, к примеру, самарянку у колодца, которая разговаривает с Иисусом о воде, горах и Иерусалиме. Разве это не молитва? Мне нравится относиться к своим беседам с людьми, как к молитве. Я обращаюсь к Иисусу в человеке. Я прошу: ‘Господи, пусть этот обед, или завтрак, или что-либо другое будет молитвой’. Когда я читаю Библию, — это молитва. Я не читаю Псалом 72 — я молюсь Псалмом 72. Я сознательно посвящаю свои дела Богу, и, благодаря этому, они становятся молитвой.

Я — художница. Рисуя, я молюсь, и мои картины становятся особым видом молитвы. Если кто-то просит меня помочь в молитве, я говорю, что они должны определить, что им больше всего нравится, и потом делать это, но только — во славу Божью. Для тебя это может быть писательский труд или альпинизм. В следующий раз, когда будешь писать книгу или восходить на гору, попроси Бога напоминать тебе, что ты делаешь это для Него. Зачастую, когда я делаю то, что мне нравится, на ум приходят какие-то особые просьбы. Как только мне что-то пришло в голову, я, веря в то, что это пришло от Бога, сразу же молюсь.

Проводить время с Богом — это самое главное. Мы все равно тратим его на что-то, так почему бы не признать, что мы проводим его с Богом и не начать поступать соответствующим образом?»

Слушая Маршу, я понял, насколько легкомысленно разграничивал сферы своей жизни. Я считал молитву духовным действием, никак не связанным с остальной моей жизнью. Я уделял ей время из чувства долга (иногда — охотно, иногда — нет), а затем окунался в «настоящие» повседневные дела. Теперь же я увидел, что молитва —