— Однако вот что интересно, — сказал Вадим. — Мне удалось поговорить с людьми, которые занимались этим делом, и они вспомнили — перед самой смертью господин Деттемер говорил с… С кем, как вы думаете? С Евой Ван Райк! То есть у нее была возможность подсыпать ему отраву в кофе! Зачем ей это надо, спросите вы? Я просмотрел старые табели, у Евы были нелады с немецким и географией, и похоже, девушка считала, что всему виной Деттемер, который почему-то ненавидит ее.

— Еве Ван Райк было в то время… Подождите, ей было пятнадцать или даже четырнадцать! — сказала пораженная Эльке. — Если вы намекаете на то, что она убрала с пути бедного учителя…

— Не мне вас удивлять, госпожа комиссар, — ответил Вадим. — Преступность молодеет. Двенадцатилетние убивают пенсионеров в их же квартирах, тринадцатилетний пытается изнасиловать девочку в детском саду… И это здесь, в Германии! Посмотрите на заголовки газет!

— Хорошо, — согласилась Эльке. — Предположим, у Евы были мотив и возможность, но где она взяла редкий яд?

— Ева всегда увлекалась биологией и химией, по этим предметам у нее были твердые «единицы»,[24]— ответил Вадим. — Она даже думала над тем, не стать ли ей медиком. Но Герлинда настояла на том, чтобы Ева пошла на юридический.

— По-вашему выходит, что Ева убила учителя только из-за того, что не могла получить желанную оценку? — пробормотала Эльке. — В этом вы ее обвиняете?

— Я только показываю вам, что Еву окружает смерть, и это уже давно. Смотрите, после смерти Деттемера прошло время. Это, по всей видимости, был первый раз, когда Ева решилась на убийство, хотя кто знает точно, кроме нее самой… А через полтора года, шестого марта 1997 года, скоропостижно умирает ее лучшая подруга, Фрауке Хильдебрандт. У Фрауке было слабое сердце, врожденный порок, поэтому ее смерть посчитали проявлением недуга. Но умереть в восемнадцать лет! Как я узнал, в то время Ева враждовала с Фрауке из-за молодого человека. А после ее смерти этот парнишка достался Еве. Кстати, он сын одного крупного банкира.

— Смерть Фрауке могла быть естественной, — сказала Эльке, однако почему-то в глубине души она не была уверена в этом.

Вадим энергично подтвердил:

— Конечно, могла, однако мне кажется, руку к этому приложила все та же Ева. К тому времени она уже убедилась в том, что убийства сходят ей с рук, и если кто-то сильно мешает, то нужно только подсыпать в кофе или чай отраву.

— Все это домыслы, — отрезала Шрепп. — И ни одного факта.

— Согласен, — ответил Хомченко, — но Фрауке Хильдебрандт похоронили в семейном склепе, ее не кремировали, так что хотя и прошло столько лет, в случае необходимости можно произвести эксгумацию и экспертизу…

— Чтобы сделать это, потребуются весомые аргументы, — сказала Эльке. — Но вы говорили о трех смертях. Умер кто-то еще?

— Да, в ноябре 1999 года скончался некий Свен Нойбахер. Он был скупщиком краденого, подозрительный тип и большой мерзавец. Он умер от отравления цианистым калием. Полиция решила, что Нойбахер, который никогда вообще-то не страдал приступами раскаяния, покончил с собой. Напомню, что именно в то время разворачивался крупный скандал, который имел отношение к фирме «Ван Райк». Было установлено, что кто-то регулярно крал драгоценности, некоторые из них были обнаружены в тайниках Свена Нойбахера после его кончины. Из фирмы Герлинды Ван Райк уволили трех человек, против одного даже возбудили уголовное дело, которое потом заглохло в связи с отсутствием улик. Но мне кажется, что человеком, который обворовывал ювелирные салоны Герлинды и сотрудничал с Нойбахером, была Ева. Почему бы ей не попытаться подзаработать немного на собственные нужды? Нойбахер оставил предсмертное письмо, это и укрепило версию самоубийства. Но оно, какая жалось, было напечатано на компьютере и даже им собственноручно не подписано! Он якобы не хочет больше мучиться и вообще приносит всем извинения за свои неправые поступки и готов предстать перед Высшим судом. Но на самом деле все могло обстоять, как в случае с бедным учителем гимназии, Ева выпила с Нойбахером кофе или сока, в котором она предварительно растворила цианид. Когда же скупщик краденого умер, а ждать этого пришлось считаные секунды, она написала фальшивое письмо от его имени, инсценировав самоубийство. Ева наверняка боялась, что полиция выйдет на Нойбахера и тот расскажет, кто же на самом деле снабжал сто драгоценностями из салонов «Ван Райк».

— В вашем изложении история выглядит складно, — ответила Эльке Шрепп. — Но это вовсе не значит, что все было именно так. Господин журналист, вы же на стороне Катерины Ипатовой, поэтому пытаетесь всеми силами выгородить ее. Но спасибо за информацию!

После этой беседы Эльке задумалась. А что, если Хомченко прав? Ева Ван Райк прямо-таки окружена мертвецами, причем многие из них стали жертвами отравления. Шрепп сразу заметила, что Ева, в отличие от сестры, хитра и фальшива. Она определенно подходит на роль убийцы. И она могла подставить сестру. Но никто из начальства не примет мнение Эльке всерьез, требуются неоспоримые доказательства, а их пока нет. А вот у Катерины Ипатовой нашли и яд, и атлас ядовитых растений, она пыталась бежать. И сейчас молчит, не желая сотрудничать со следствием.

Днем позже Эльке получила первые доказательства того, что Катя не могла быть убийцей Герлинды. В большом возбуждении комиссарше позвонил профессор Кеплерс, эксперт-токсиколог.

— Дорогая моя, — сказал он. — Я только что установил любопытную деталь. Она касается настойки алкалоида таксина, которой была отравлена Герлинда Ван Райк.

Эльке насторожилась. В последние дни она походила на охотничью собаку, которая сидит около лисьей норы и ждет, когда же рыжая разбойница высунет нос наружу. Чтобы схватить ее!

— Настойка тиса сделана явно кем-то собственноручно, купить в аптеке такую нельзя. Если принять в расчет, что убийца — русская девушка, получается, что она, едва приехав на виллу к тетке, стала химичить с ядовитым тисом. Ты помнишь, Эльке, в саду Белого замка растет несколько старых кустов тиса.

— Ну да, — процедила Шрепп. Она пока не понимала, к чему ведет профессор Кеплерс.

— Так вот, если бы Катерина Ипатова занялась изготовлением яда, когда приехала на виллу, а попала она туда в середине июля, то вряд ли у нее получилась бы такая убойная отрава. Все дело в том, что тис наиболее ядовит осенью, в период завершения вегетации. Именно осенью, когда содержание яда максимально, нужно делать настойку из его вечнозеленой хвои. А вот весной или летом… Конечно, тис и тогда токсичен, но гораздо менее опасен.

Эльке напряглась. Она ждала именно чего-то такого! Это же ее шанс!

— Ты уверен, что настойку сделали осенью? — спросила она профессора. — Ульрих, это очень важно, ты готов дать компетентное заключение и выступить в суде?

— Конечно, готов, — профессор Кеплерс немного даже обиделся. — Эльке, я никогда не позволяю себе утверждать того, чего не знаю или что, еще хуже, не соответствует действительности. Вытяжку яда готовили заранее! Именно заранее, настойку не могли сделать этой осенью — ведь сентябрь только начался. И я готов поставить под заключением свою подпись и не думаю, что кто-то сможет опровергнуть мои выводы.