– Кончатся, – твердо сказал Гораций. – К добру или к худу, победой или смертью – но кончатся, и довольно скоро.

– Угу, и с каждым часом это все больше похоже на смерть, – мрачно сказал Енох. – Твоя жизнь уж точно повернулась к худу, когда ты нашел нас, юный американец. Не надо было тебе оставаться с нами. Погляди, куда это тебя завело: билет в один конец, да и тот на кладбище.

Он кивком указал на камни сзади.

И правда, дошло до меня… То были не просто какие-то там камни, а десятки выглаженных временем, древних могильных памятников. Длинными рядами стояли они, прислоненные к дереву, позеленевшие от мха и настолько старые, что даже имена с них уже изгладились.

– Если Каул добьется своего, мы тоже скоро станем достоянием истории – как они. И все те ужасы, которые нам пришлось пережить, – они окажутся ни за чем не нужны.

Знаете, когда Енох отчаивается… – такое зрелище действительно кого хочешь испугает. Да, большую часть времени он был совершенно невыносим – но и совершенно непотопляем… И до этого самого момента я не понимал, насколько всегда полагался на его неукротимый дух.

Нур погладила стертый камень.

– Если твое имя больше никто не помнит, это еще не значит, что жизнь прошла зазря.

– Но если Каул победит и станет правителем всего странного мира, все мы пройдем зазря, – отрезал Енох.

– И что же ты предлагаешь? – сердито спросила Эмма. – Бросить все? Пойти к нему и сдаться, лишь бы жизнь себе спасти?

– Нет. Я просто утверждаю, что мы все умрем.

– Даже тогда это не будет зря, – запротестовал Миллард. – Потому что мы дрались. Мы сопротивлялись. Через много лет те странные, которых Каул зачем-то решит оставить в живых, будут на словах клясться его империи в верности, а сами – собираться втайне и пересказывать друг другу истории о тех, кто сражался, чтобы остановить его. И, возможно, это вдохновит их на новые попытки.

Енох вздохнул.

– Плоховатое утешение, Наллингс.

– «То лучше, бившись, проиграть, чем никогда не биться вовсе»[19], – ответил Эддисон, опять цитатой.

– «Сгореть мне лучше, чем увять»[20], – проворчала Эмма.

– Хей-хей, – сказал я.

– Май-май, – отозвалась она.

* * *

– Нам нельзя тут рассиживаться, – сказал я. – Если Каул сумел нас отыскать на вокзале посреди целой толпы народу, найдет и тут.

– Но Юлиус и Горацио… – начал было Гораций.

– Я вполне могу идти, – возразил Юлиус, хотя выглядел он все еще очень слабым.

А Горацио вообще никак не выглядел – он был холоден, как труп.

– Тваря я потащу на спине, – предложила Бронвин.

– Мы даже не знаем, куда дальше идти, – напомнил Эддисон.

– В убежище, конечно, – сказал Гораций. – Как велела мисс Сапсан.

– Говоришь совсем как Клэр, – возразил Енох. – И нет, лично я этого делать не намерен. Мисс Сапсан идеально нас защищает, но погано планирует битвы.

Войну нельзя выиграть, если бояться подставить солдат под пули.

Тут с внезапным вскриком пробудился Горацио. Он широко распахнул глаза и шумно втянул воздух, словно много минут пытался задерживать дыхание. Мы с Эммой кинулись к нему. Он сел, прямой и жесткий, как доска, и быстро что-то залопотал – но, кажется, на пустотском.

– Мы тебя не понимаем! – воскликнула Эмма.

Горацио на секунду умолк. Выглядел он совершенно загнанно, как одержимый. Потом начал говорить, с паузами, но уже на английском.

– Когда я был в пасти у той пусто́ты… я почти умер, – он сузил глаза. – Нет, я действительно умер.

– Добро пожаловать назад, – Енох выгнул одну бровь.

Бронвин на него зашипела.

– Мой разум… и разум пусто́ты… слились. – Он зарыскал глазами в воздухе, ненадолго растерявшись. – Они все едины. Все их разумы. Каулова армия пустот. Они уже близко.

– Насколько близко? – спросил я. – Где?

Он сморщился и вдавил костяшки в виски.

– Они родились в Библиотеке Душ. Должны были пройти через дверь… но дверь оказалась закрыта. И они пошли пешком. Через пустыню, к морю, там погрузились на корабль. Они теперь на нем.

– По дороге сюда, – кивнула Нур. – На корабле?

Горацио кивнул.

– Скоро будут. Идут по Темзе. Прямо сейчас.

– Боже ты мой, – сказал Миллард. – Наверняка они пытались пройти через Панпитликум, но не смогли, потому что имбрины его заперли.

Эмма поежилась.

– И слава птицам. Если бы они этого не сделали, битва уже была бы проиграна. Они бы уже захватили все.

– И вместо этого им пришлось двинуться дальней дорогой, – кивнул Миллард, – выйти из Библиотеки через ее петлевой выход (где бы он ни находился), и отправиться к нам по морю. Что дало нам время найти светоедов.

– Нам нужно перехватить корабль раньше, чем он доберется до центра Лондона, – сказал я. – И потопить его.

– Превосходный план, – одобрил Енох. – Темза так и кишит судами – мы их все топить будем?

– Если понадобится, – кивнул я.

Внезапно Гораций подпрыгнул, застонал и зашатался, точно пьяный. Бронвин вскочила следом и поймала его, не дав упасть.

– Что такое, мастер Гораций?

Он сжал голову руками и отчаянно затряс ею.

– У меня очень сильное дежавю, – прошипел он сквозь зубы. – Мне уже снилась эта беседа – в точности как она есть сейчас: корабль, пусто́ты, Горацио на земле, вот это все… – Он уставился в небо, словно пытался проткнуть его взглядом. – Что нам нужно, так это…

– Быстрый катер и куча взрывчатки?

К нам шагал Харон, развевая своим черным плащом на ветру. Я на секунду подумал, что и сам, наверное, сплю.

– Харон! – вскрикнула Эмма. – Ты чего здесь делаешь?

Он дошел прямиком до Горация и положил костистую руку ему на плечо.

– Этот мальчик явился ко мне вчера в весьма взволнованном состоянии.

– Я? – Гораций едва на ногах устоял от шока.

– И сказал встретиться с вами у Сурового древа на кладбище Сент-Панкрас, приготовить самый быстроходный катер и побольше самой мощной взрывчатки.