я встречаюсь с единомышленниками, но никогда не пытался узнать об этом больше. Для него ничего не существует, кроме кинематографа…

Сервас помолчал, чтобы украдкой взглянуть на Самиру. А та буквально впилась взглядом в Артемизию, не снимая руки с кобуры пистолета…

– Ну и к чему такая мизансцена? – вдруг спросил Мартен; его пересохшее горло пылало, как песок в пустыне.

На этот раз на вопрос ответил Делакруа, и голос его был бесконечно грустным:

– Артемизия всегда считала своей лучшей ролью роль ведьмы в «Эржебет». Она этой ролью очень гордилась. Вы знаете легенду о венгерской графине Эржебет Батори, майор? В моем фильме Артемизия играет ведьму, которая убеждает Эржебет, что она сохранит вечную молодость, искупавшись в крови юных девственниц. В самой последней сцене фильма, арестовав Эржебет, односельчане побивают ведьму камнями, а графиню ведут на костер. Это один из самых красивых моментов из всех, что я когда-нибудь снимал.

– Морбюс – гений, вот к чему, – решила польстить мужу Артемизия. – Он самый необыкновенный из всех людей, что я знаю. Эта мизансцена – в его честь, потому что его фильмы останутся в памяти… и потому, что я тоже останусь в памяти благодаря его фильмам. Потому что мир полон людей, для которых понятия «величие» и «гений» лишены смысла. Потому что таких художников, как Морбюс, поймут только спустя десятилетия, и это тоже станет его легендой. Нашей легендой… И потом, огонь очищает, майор, огонь возвеличивает, – продолжала она, щелкнув зажигалкой и глядя на язычок пламени. – А вам известно, что при ритуальной кремации огонь – это средство передвижения, на котором переправляются из мира живых в мир мертвых?

Сервас стоял не шевелясь, неотрывно следя за Самирой. Он был поражен собственной апатией и неспособностью реагировать. Поражен тем, что в конечном итоге такой конец имел свою логику.

Мартен скорее угадал, чем увидел, что Самира достала пистолет и прицелилась. В течение секунды Сервасу казалось, что она хочет застрелить актрису, дабы избавить ее от мучительной смерти в огне. Но вместо этого Чэн трижды выстрелила в борт надувного кресла, несколькими сантиметрами ниже Артемизии. Пули проскочили сквозь толщу воды до самого дна, вызвав маленькие водовороты. Детонация в закрытом помещении получилась оглушительная, и Сервас поморщился от рези в ушах. Он увидел, как Делакруа заткнул уши. Борта надувного кресла вмиг сдулись, причем все сразу, и Артемизия, потеряв равновесие, оказалась в воде, смешанной с кровью и бензином.

Как только зажигалка прикоснулась к масляному пятну на поверхности, оно сразу загорелось. Но Артемизия уже ушла под воду, и Сервас увидел, как Самира ловким и гибким движением прямо в одежде нырнула в бассейн и под водой подплыла к актрисе. Возможно, что ту немного отрезвила холодная вода, и она испугалась, увидев над головой горящее пятно, и постаралась не попасть в эту ловушку. Обе вынырнули и вместе поплыли к борту, причем Самира поддерживала свою сильно ослабевшую спутницу. Она подтолкнула Артемизию к Сервасу, сидевшему на бортике бассейна, и он вытащил ее из воды. Затем вылезла сама.

– Идите-ка, найдите нам халаты, полотенца и перевязочные материалы. Поторапливайтесь! – крикнула она Делакруа, и тот, очнувшись от своего оцепенения, рысью бросился выполнять приказ.

Сервас достал телефон, чтобы вызвать помощь, а Самира наклонилась к Артемизии, распростертой на плитках пола на грани обморока, и отвесила ей две полновесные пощечины, чтобы привести в чувство.

– Ты не скроешься, ничего у тебя не получится, гадина, – загремела она, когда Артемизия открыла глаза. – Из-за тебя погиб мой друг. Ты не имеешь права сдохнуть! Я тебе запрещаю!

72

– Как ей удалось узнать, что мы уже в пути?

Самира стояла, прислонившись к машине, закутанная в спасательное одеяло с металлической прошивкой, поблескивавшей в свете вращающихся фар, и сушила волосы феном, одолженным у режиссера. Мокрые ботинки она сменила на изящные сухие туфельки.

– Очень просто, – ответил Сервас. – Кто-то наверняка сообщил ей, что Валек и Аркан арестованы, и она сомневалась, что Валек выдержит допрос и не начнет всех сдавать. И вывод, что времени у нее не больше часа, напрашивался сам собой.

Самира медленно покачала головой, но без особой убежденности. Вокруг них сверкали вращающимися фарами полицейские машины, окрашивая в яркие цвета стволы деревьев.

– И все эти ранки и мелкие порезы она нанесла себе специально к нашему приезду, а до этого надо было еще отравить собак… Как она могла быть уверена, что мы приедем именно в такое-то время, а не позже и не на другой день? Еще полчаса – и мы обнаружили бы ее мертвой… У нее не осталось бы времени.

Сервас невольно улыбнулся.

– А как ты думаешь? Что она прочла все это по картам Таро?

Самира бросила на него какой-то кислый взгляд. В это время у него в кармане завибрировал телефон. Мартен выслушал доклады из лаборатории, а когда закончил, Самира увидела, насколько он потрясен.

– Что случилось? – просила она.

– Где Делакруа?

– В доме. Да что случилось-то?

Над горами прогремел раскат грома. Ничего не ответив, майор помчался к крыльцу, прыгая через ступени.

– Черт возьми, Мартен, можешь ты сказать, что происходит? – крикнула она у него за спиной.

Он ответил – и скрылся в доме.

«Вот это да!» – подумала Чэн.

* * *

Из просмотрового зала доносился женский голос. Сервас увидел дрожащий свет экрана, отраженный красной драпировкой коридорных стен: дверь на стеганой подкладке была распахнута настежь.

Он вошел.

Делакруа сидел на том же месте, что и в прошлый раз. Со своего обычного кресла на первом ряду он любовался лицом Клары Янсен, заснятым крупным планом. Это была не та Клара, что смотрела со снимков Максимилиана Ренна: растерянная, с блуждающим взглядом и растрепанными волосами. Это была Клара невероятно прекрасная, печальная и загадочная, которая так часто бродила одна по магазинам… Клара, какая она есть, без прикрас, Клара, которую обожала публика, которой пресса пела дифирамбы, а потом вдруг начала копаться в ее личной жизни. И копала основательно, как собака, натасканная искать трюфели… Копала в угоду любителям слежки, сомнительных сплетен и скандалов, которых все ждали с нетерпением.

Сейчас ее лицо на экране обрело размер витража в кафедральном соборе, и перед ней, спиной к зрителям, сидел человек, видимо, интервьюер. Однако, как только она начала говорить, Делакруа выключил экран.

– Ну как, вы продвинулись, майор? Они увели Артемизию?

– Да, – ответил Сервас, спускаясь по ступенькам, и наконец достиг первого ряда. – Я только что получил результаты анализа образцов ДНК, взятых в ходе изучения мест преступления. Они подтверждают, что