Энеш-тошерн ненавидел тех, кого сейчас в случае чего готов убить. Наездники драконов мечтали убить этого гениального некроманта. Вот только преимущество не на их стороне. А сдаваться-то не собираются.

— Чтоб ты сдох!!! — взревел молодой наездник и кинул несколько смертоносных заклинаний в герцога. Мирон легко парировал атаку, даже не удостоив пылкого парня расы тёмных эльфов и взглядом.

— Уходите или нет? — только и спросил Сатанор, рассматривая свой маникюр. Однако, кому-то же что-то не нравится…

— Чёрта с два! — рявкнул тот же эльф и выхватил изящный меч. К нему подбежал самый старший наездник. Человек. В глазах подоспевшего мужчины застыла старческая мудрость. Волосы поседели, но взгляд здравый и тяжёлый. Мужчина прошёл через много войн и сражений, что видно по одному из шрамов, тянущемуся через переносицу и щеку.

— Стой, дурак малолетний, что ты творишь, — прошипел седовласый воин, хватая парня за плечо.

Дроу вырвался и прорычал:

— Такая мразь как он не должна жить.

Мирон наконец-то поглядел на всадника. Долго и холодно поглядел, пригвоздив парня к земле своим взглядом.

— Выбирай выражения, мальчик. Где уважение к достойному врагу? Тебе твои друзья про меня не рассказывали? Я тот, кто снится каждому члену вашего проклятого ордена в кошмарах. Я тот, кто любым способом добивается власти, богатств и силы. Мне отрадны ваши страдания, приносит райское наслаждение ваша боль. — Голос герцога проникал под кожу, казалось, замораживал кровь в жилах. Парнишка побледнел, но только с большей свирепостью уставился на своего заклятого врага. — Мою силу не приукрасили легенды. Я могу вас всех сейчас убить и скажу больше, я этого хочу. Жажду как воды или воздуха, поскольку этим живу. Мальчик, убийства — моя жизнь, но я всегда воскрешаю. Всё равно, что пью и выплёвываю. Жажда мучает меня не одно столетие. Однако даю вам выбор. Через три секунды вы убираетесь или умираете.

— Воскреси его! — потребовал третий всадник. Орк. Мирон отмахнулся.

— Я уже это обещал. Итак, один… два…

Всадники грязно выругались. Три дракона взмыли в воздух, оставив четвёртого дожидаться возвращения хозяина. Их заклинание меня отпустило, но от ругани я усилием воли воздержалась. Просто мне было до слёз и красных мушек перед глазами больно. Пара успокаивающих и исцеляющих заклинаний и я в норме. А сквернословить не нужно, я воспитанная.

Мирон скривил губы в презрительной ухмылке, наблюдая поспешный побег драконьих всадников. Бросил мимолётный взгляд на мужчину с перекусанным горлом, и у наездника начала лечится рана. Через три секунды он застонал. Но был жив, и только кровь на шее и одежде свидетельствовала о его недавнем ранении, из-за которого он погиб.

Дракон, немного скуля, начал тереться о своего хозяина, даже не обращая внимания ни на Мирона, ни на меня.

Вскоре последний дракон взмыл в воздух, оставив нас с герцогом наедине. (Лошади не в счёт)

Я ждала, что скажет мой спутник, поскольку сама не знала, о чём хочу начать говорить. Счастье, Мирон не подвёл и в этот раз.

— Ты осталась, — заметил Сатанор. Он пристально посмотрел на меня. Если бы он умел благодарить, то точно одарил бы триадой благодарных слов. — За меня… ещё никто не заступался. Либо последний раз это было слишком давно, что даже и не помню. Хотя про хорошее я стараюсь не забывать.

Да? А мне показалось, что с Анабель он раньше даже дружил, или я что-то путаю? Я пришла к такому выводу, потому что никто из них не убил другого. А легко могли. Мирон в любой момент способен оборвать жизнь почти любого врага, а эльфийка имела возможность перерезать Сатанору горло. Тоже ничего не сделала, и сегодня вечером её среди всадников не было. Однако мне хватило ума не спросить об этом вслух. Мирон задумчиво поглядел на смеющуюся почти полную луну.

— Знаешь, а ведь они правы.

— О чём ты? — не поняла я.

— Я не заслуживаю ни твоей доброты, ни даже своей жизни. — Теперь в его голосе была многовековая усталость и даже грусть. Но не сожаление самому себе. — Ты хоть догадываешься, почему они за мной охотятся? Можешь себе представить, что только что сказанные мною слова — правда?

Вновь его правда ранит подобно мечу.

Покачала головой, но предположила:

— Сильный некромант? Ты им этим не угодил?

Он холодно улыбнулся, показав кровь на зубах.

— Нет. Но я тебе не скажу, почему. Иначе ты с воплями побежишь от меня, и я тебя убью. — Чуть позже добавил, немного смутившись. — Разумеется, потом воскрешу.

Перспектива не вдохновляет. Не хочет — не надо, это не моё дело. Я вообще в школу хочу, во! Однако у меня всё ещё тучи вопросов.

— Твои слова… — Я не решалась спросить, но герцог уже внимательно слушал, так что на одном дыхании я договорила: — Это правда? Про смерть и страдания?

Мирон глупо хлопнул глазами, а потом громко и от души расхохотался.

— Нет, ты и вправду поверила в это! Легенды обо мне говорят только часть правды. Где-то меня представляют более жестоким, а где-то мягкотелым. Люди верят в то, во что хотят верить. Легче назвать меня чудовищем. Легче. Впрочем, они не далеки от истины.

— И их не волнует, что ты сам охотишься на опасного преступника? На ментального мага, между прочим. Готова спорить, что больше тебя никто сделать бы не смог.

Наконец-то я добилась мимолётного проблеска благодарности во взгляде энеш-тошерн. Чувствовалось, как он устал.

— Нет. Их волнует только то, что при желании я могу сделать. Просто боятся моей силы. И да, я действительно получаю удовольствие от мучений других, но это не моя вина. Если бы я решал, то с радостью бы отдал силу, чтобы не платить такую цену. У каждого хорошего некроманта так, спроси любого. Нет, блин, привязались фанатики ко мне… Потенциальная опасность я, м-да…

Зато правда. Суровая реальность. Мне было уже наплевать на то, кем является мой спутник. Он меня не тронет и даже защитит, а большего я не могу просить. Вот только всё ещё есть один важный вопрос, терзающий меня очень долго. Сатанор же был когда-то ребёнком. Маленьким и глупеньким он набирался знаний об окружающем мире, исследовал и открывал для себя новое. Мне не удаётся представить маленького мальчика, который с холодом во взгляде произносит страшные слова:

«Я тот, кто любым способом добивается власти, богатств и силы. Мне отрадны ваши страдания, приносит наслаждение ваша боль»

Я спросила:

— Ты всегда был таким?

— Каким?

— Холодным? Жестоким? — пыталась я найти слова. — Сильным.

Мой вопрос заставил герцога снова закрыться погрузиться в себя.

— Нет, — очень