Пять тысяч воинов ринулись вперед, и бешеный топот их ног по камню вызвал эхо высоко в горах.

Друсс плюнул и закатился густым хохотом, заражая им своих соседей.

— Боги, как мне этого недоставало! Ну, идите же, коровьи дети! Пошевеливайтесь!

Дельнар в середине второй шеренги улыбнулся и обнажил меч.

Враг был всего лишь в сотне шагов. В третьей шеренге все смотрели на Архитаса. Он поднял руку. Воины сложили щиты и выпрямились с зазубренными дротиками в руках — у ног каждого лежало пять штук таких.

Пантиане надвигались.

— Давай! — вскричал Архитас, и двести смертоносных снарядов врезались в черную массу. Архитас взревел: — Еще!

Передние ряды бегущих с воплем рухнули под ноги задним. Атака захлебнулась — чернокожие спотыкались о своих упавших товарищей, а стены перевала, сужаясь, как шейка песочных часов, не давали им развернуться.

Оба войска сошлись в рукопашной.

Друсс, отведя топором нацеленное на него копье, ударил по плетеному щиту, разрубив и щит, и скрытое им тело. Чернокожий только ахнул, когда Снага сокрушил ему ребра. Друсс выдернул топор, отразил новый выпад и рубанул противника по лицу. Рядом Сертак отбил копье щитом и ловко вонзил свой меч в лоснящуюся черную грудь. Копье задело ему бедро, но он не почувствовал боли. Ответный удар — и его противник свалился в растущую гору трупов.

Пантианам, стремящимся прорвать оборону, приходилось теперь карабкаться по телам своих собратьев. Камень перевала сделался скользким от крови, но дренаи держались стойко.

Высокий черный воин отшвырнул плетеный щит, перескочил через мертвых с поднятым копьем и бросился на Друсса. Снага вонзился в грудь пантианина, но устремленное вперед тело вырвало своею тяжестью топор из рук Друсса. Увидев перед собой острие другого копья, Друсс отвел его руками в кольчужных перчатках и нанес нападавшему сокрушительный удар в челюсть. Враг обмяк. Друсс ухватил его за глотку и пах, поднял над головой и швырнул через гору трупов на лезущих вперед воинов, а после вырвал топор из тела убитого.

— А ну, ребята, — взревел он, — давайте-ка отправим их восвояси!

Топча убитых, он принялся рубить налево и направо, пробивая брешь в рядах пантиан. Диагорас, не веря собственным глазам, выругался и устремился на подмогу.

Дренаи хлынули вперед, карабкаясь через мертвых врагов, с обагренными мечами и мрачными лицами.

Пантиане, бывшие в середине, тщетно пытались дать отпор безумцу с топором — к нему прибывали все новые и новые дренаи. Страх охватил ряды чернокожих, подобно чуме.

Еще несколько минут — и они пустились назад через долину. Друсс отвел своих обратно на позицию. Его колет и борода были залиты кровью. Он вынул из-под рубашки платок, вытер потное лицо, снял черный с серебром шлем и почесал голову.

— Ну как, ребята, — крикнул он голосом, вызвавшим эхо в утесах, — приятно сознавать, что вы честно заработали свое жалованье?

— Они возвращаются! — крикнул кто-то.

— Ясное дело, — ответил Друсс, перекрывая растущий страх. — До них еще не дошло, что их побили. Первой шеренге отойти назад, второй выйти вперед. Поделимся славой!

Сам Друсс остался впереди вместе с Диагорасом и Сертаком.

К сумеркам они отбили четыре атаки, потеряв всего сорок человек — тридцать убитыми и десять ранеными.

Пантиане потеряли около восьмисот.

Мрачное зрелище являла собой наставшая ночь. Дренаи сидели у своих костров, пляшущее пламя бросало тени на кучу тел, и казалось, будто мертвые в темноте шевелятся. Дельнар приказал собрать все, какие возможно, плетеные щиты, а также годные в дело копья и дротики.

К полуночи почти все ветераны улеглись спать, но остальные, слишком возбужденные недавним боем, еще сидели, переговариваясь вполголоса.

Дельнар переходил от костра к костру, шутя и поднимая людям настроение. Друсс спал в палатке Зибена, поставленной высоко в устье перевала. Поэт сначала наблюдал за боем с койки, но долгий день утомил его, и он уснул.

Диагорас, Орасис и Сертак сидели с полудюжиной других солдат. Дельнар подошел к ним.

— Ну, как дела? — спросил он.

Солдаты заулыбались — что они могли ответить?

— Можно задать вам вопрос, командир? — спросил Орасис.

— Разумеется.

— Как это Друссу удалось прожить так долго? Он ведь совсем не защищается.

— Хороший вопрос. — Князь снял шлем и запустил пальцы в волосы, наслаждаясь ночной прохладой. — Но ответ содержится в самом вопросе. Он не защищается. Его топор почти всегда бьет насмерть. Чтобы убить Друсса, нужно приготовиться умереть. Нет, не просто приготовиться — нужно знать наверняка, что Друсс тебя убьет. А люди в большинстве своем хотят жить. Понимаешь теперь?

— Не совсем, — признался Орасис.

— С кем никто не захочет столкнуться в бою?

— Не знаю, командир.

— С одержимым, которого неистовство боя делает нечувствительным к боли и безразличным к смерти. Он сбрасывает с себя доспехи и кидается на врага, круша и убивая, пока его самого не изрубят на куски. Однажды я видел одержимого, потерявшего руку. Из обрубка хлестала кровь, он же направлял струю в лица врагов и сражался, пока не упал. Никто не захочет столкнуться с таким воином. А Друсс хуже всякого одержимого. Бьется он с тем же пылом, но держит свою ярость в узде и мыслит ясно. Добавьте к этому его ошеломляющую силу — и вы увидите перед собой настоящую убойную машину.

— Но в сече случается всякое, — заметил Диагорас. — Нечаянно заденет чье-то копье или нога скользнет в луже крови. Он может погибнуть, как всякий другой человек.

— Верно, — согласился Дельнар. — Я не говорю, что он не может погибнуть — только удача всегда на его стороне. Вы же видели его сегодня. Те, которые сражались с ним рядом, не имели возможности присмотреться к нему, но другие должны были смекнуть, что такое Легенда. Он все время соблюдает равновесие, все время в движении. Глаза его не задерживаются на одном месте, и боковое зрение работает на диво хорошо. Он чувствует опасность даже в гуще боя. Сегодня какой-то смелый пантианский воин бросился прямо на топор, вырвав его из рук Друсса. И на Друсса напал другой. Кто-нибудь видел это?

— Я видел, — сказал Орасис.

— Видел, да не понял. Первый умер ради того, чтобы обезоружить Друсса, а второй должен был занять его, пока другие не прорвут оборону. Если бы они прорвались тогда, нас раскололи бы пополам и оттеснили к стенам перевала. Друсс это понял сразу. Вот почему, вместо того чтобы просто сбить второго с ног и вернуть себе топор, он швырнул врага на лезущих вперед пантиан. Вникните в это: в один миг Друсс почуял опасность, составил план действий и выполнил его. Более того: он вернул свое оружие и перешел в наступление. Это их доконало. Друсс выбрал хорошее время для атаки благодаря чутью прирожденного воина.