— Буду честен с вами, государь. Таких вы не найдете.

— Почему?

— Вы ищете того, кто способен мыслить столь же быстро, как вы, и видеть столь же глубоко. Таких людей просто не существует. Боги одарили вас мудростью, которая дается лишь единожды за десять поколений.

— Ты говоришь искренне. Но мало радости в том, чтобы стоять столь высоко над своими собратьями, будучи всегда одиноким. Ты же знаешь — меня все ненавидят, — прошептал Горбен, косясь на часовых у входа.

— Завистники всегда были и будут, государь.

— Ты тоже завидуешь мне, Бодасен?

— Да, государь.

Горбен повернулся на бок, сверкнув глазами.

— Объяснись.

— Долгие годы я с любовью служил вам, и мне всегда хотелось быть похожим на вас. Ведь тогда я бы мог лучше служить вам. Глупцом должен быть тот, кто вам не завидует. Но питать к вам ненависть — безумие, ибо никому не дано стать таким, как вы.

— Хорошо сказано. Ты честный малый. Один из немногих, кому я могу доверять. Не то что Друсс, который обещал служить мне, а теперь препятствует моей победоносной судьбе. Я хочу его смерти, мой верный воин. Хочу, чтобы мне принесли его голову.

— Будет исполнено, государь. Император обвел взглядом шатер.

— Ты живешь почти в такой же роскоши, как и я.

— Лишь благодаря вашей щедрости, государь, — быстро ответил Бодасен.

В доспехах, зачерненных смешанной с маслом грязью, и с такими же лицами, пятьдесят воинов с Друссом во главе тихо переправились через узкий ручей под безлунным небом.

Молясь о том, чтобы тучи не разошлись, Друсс вывел людей вереницей на восточный берег. Топор он держал наготове и прикрывал зачерненным щитом. Выбравшись на сушу, он присел на корточки, собрав вокруг остальных, и указал на двух дремлющих часовых у догорающего костра. Диагорас и еще двое, как тени, отделились от остальных с кинжалами в руках. Часовые умерли, не издав ни звука. Держа факелы, наспех сооруженные из пантианских плетеных щитов, отряд двинулся к костру.

Переступив через убитых, Друсс зажег свой факел и побежал к ближней палатке. Дренаи, следуя его примеру, принялись перебегать от шатра к шатру, и скоро пламя взвилось на тридцать футов в ночное небо.

Воцарился хаос. Вопящие люди выскакивали из горящих шатров и падали под мечами дренаев. Друсс мчался впереди, прорубая багровую тропу среди ошеломленных вентрийцев, — к шатру, на котором в пламени пожара рисовался грифон. Сертак и еще двадцать воинов с факелами неотступно следовали за ним. Откинув в сторону полотнище, Друсс ворвался в шатер.

— Проклятие, — зарычал он, — Горбена нет здесь! Будь он проклят!

Друсс поджег шелковый верх, созвал всех людей к себе и повел их обратно к ручью. Не предпринималось ничего толкового, чтобы остановить их, — вентрийцы метались в беспорядке, полуодетые, черпали шлемами воду, становились в цепи, борясь с огнем, который ветер разносил по всему лагерю.

Кучка Бессмертных с мечами в руках все же заступила дорогу Друссу. Снага вышиб мозги первому. Второй погиб от удара в горло, который нанес ему Диагорас. Стычка завязалась кровавая, но преимущество внезапности было за дренаями. Прорвавшись сквозь первый ряд врагов, Друсс разрубил кому-то бок и отмашкой рассек плечо другому.

Бодасен с мечом в руке выбежал из своего шатра. Быстро собрав небольшое число Бессмертных, он бросился сквозь огонь на звуки битвы. Впереди вырос дренайский воин, направив меч в незащищенное тело Бодасена. Вентриец отразил выпад и свирепым ответным ударом рассек ему горло. Переступив через тело, Бодасен повел своих дальше.

Друсс убил еще двоих и взревел, приказывая дренаям отступать.

Топот позади заставил его обернуться навстречу новому врагу. За его спиной пылал пожар, и он не различал лиц.

Архитас, убив своего противника, увидел, что Друсс остался один, и, не задумываясь, бросился на Бессмертных. В этот миг Друсс тоже атаковал. Топор взвился и упал, рубя Доспехи и плоть. На помощь подоспели Диагорас, Сертак и еще четверо дренаев. Бой длился недолго. Только один вентриец вырвался из битвы, прокатившись по земле и вскочив на ноги позади Архитаса.

Архитас повернулся и напал на него, усмехнувшись, когда мечи их встретились. Враг был стар, хотя и искусен, и не мог соперничать с молодым дренаем. Клинки сверкали в отблесках пожара, нанося и парируя удары. Внезапно вентриец оступился. Архитас ринулся вперед, а тот плавным движением откатился, вскочил на ноги и вонзил свой меч Архитасу в пах.

— Век живи — век учись, мальчик, — прошипел Бодасен выдергивая меч.

К месту схватки подоспели новые Бессмертные. Горбену нужна голова Друсса, и этой ночью император получит ее.

Друсс выхватил топор из чьего-то тела и помчался к спасительному ручью. Вражеский воин заступил ему дорогу. Снага запел в воздухе, раздробив меч противника. Следующий удар пришелся по ребрам. Друсс пробежал мимо, но вентриец схватил его за плечо, и Друсс в отблесках огня узнал Бодасена. Умирающий командир Бессмертных схватил его за колет, пытаясь остановить. Друсс пинком отшвырнул его в сторону и побежал дальше.

Бодасен упал на землю, глядя, как Друсс и его спутники переходят через ручей.

В глазах мутилось — и он закрыл глаза. Усталость окутала его, словно плащ. В мозгу роились воспоминания. Он слышал гул, напоминающий шум моря, и видел идущий к ним пиратский корабль. Снова он бежал вместе с Друссом, чтобы прыгнуть на борт и вступить в бой на корме.

Проклятие! Ему следовало бы догадаться, что Друсс не изменится никогда.

Атака. Всегда атака.

Он открыл глаза и заморгал ими, чтобы видеть яснее. Друсс уже перебрался через ручей и повел воинов обратно в дренайский лагерь.

Бодасен попытался шевельнуться — мучительная боль пронзила его. Он потрогал рану на боку. Под липкими пальцами чувствовались обломки костей и струя бьющей наружу артериальной крови. Все кончено.

Конец страху. Конец безумию. Не надо больше кланяться и раболепствовать перед раскрашенным сумасбродом.

Так, пожалуй, даже легче.

Вся его жизнь шла под уклон после того боя, когда он с Друссом сражался против пиратов. Тогда — и только тогда — он по-настоящему чувствовал, что живет.

Его тело принесли к императору в розовых проблесках зари, и Горбен плакал навзрыд.

Лагерь лежал в руинах. Генералы стояли перед троном в растерянном молчании. Горбен покрыл тело Бодасена своим плащом и белым полотняным платком вытер глаза. Потом он обратил взор к человеку, стоявшему на коленях с двумя Бессмертными по бокам.

— Бодасен убит. Мой шатер сожжен, как и весь мой лагерь. А ты, ничтожество, был офицером охраны. Вражеский отряд вторгся в мой лагерь, убил моего любимого генерала, а ты еще жив. Что скажешь на это?