Арина поежилась.

– Да, господин. Она говорила…

– А ты все равно посчитала себя самой умной. За что и поплатилась, – кивнул мужчина. – Что ж. Это хорошо.

– Хорошо, господин? – Арина не утерпела, хотя и понимала, что ей может достаться за любопытство.

– Для тебя хорошо, – соизволил пояснить мужчина. – Сегодня ты не умрешь.

Арину это не огорчило. Вот ни капельки.

– Ты грамотна?

– Да, господин. Маша учила.

– Отлично. Напиши своей сестре.

– Что написать?

Мужчина поморщился от ее тупости. И разъяснил, как маленькому ребенку:

– Напиши Маше, чтобы она приехала в Москву. Или тебя убьют.

Арина всхлипнула, она хотела бы упасть на колени, умолять, плакать, просить о пощаде, но ее остановила поднятая рука.

– Одно лишнее слово – и умрешь уже сегодня.

Этого оказалось достаточно. Мужчина ей не лгал, ни минуты не лгал.

– Я напишу, господин.

Писать она и так не слишком хорошо умела, а уж когда нервничаешь, когда…

Но коротенькая записка все же была нацарапана грифелем на листе. Тюремщик, приглашенный для помощи девушке, взял записку и с поклоном передал ее мужчине в кресле. Тот коснулся листка дорогой веленевой бумаги.

Брезгливо повертел в тонких пальцах, украшенных кольцами, на одном из них мелькнула выгравированная и залитая золотом голова животного – кажется, волк. Прочитал.

– Что ж. Отведи ее обратно, Гурьян. И – принеси мне доказательство для ее сестры.

Последнего Арина не поняла.

Но тюремщик грубо ухватил ее за руку и потащил за собой.

Вниз и вниз… только не в камеру. Арина поняла, что ее привели в пыточную. Она знала, что не сможет сбежать, не сможет сопротивляться, но это было выше разума. Это инстинкты бросили ее вперед, потом назад, инстинкты заставили кричать и отбиваться при виде стола с кольцами и ремнями, жаровни и столика, на котором холодной сталью поблескивали инструменты.

Удар кулаком бросил ее на пол, голова девушки ударилась о ножку стола – и в глазах вспыхнули звезды.

Второй удар довершил дело – Арина потеряла сознание.

Может быть, оно было и к лучшему.

Когда она очнулась, болела не только голова. Болела еще и левая рука, замотанная какой-то тряпкой. На руке у нее осталось только четыре пальца.

* * *

Игорь Никодимович поклонился со всем уважением.

– Ваше императорское величество…

– Что скажешь?

Императору было не до уважения. Он легко определил, что глава его личной тайной канцелярии пришел не просто так, а с какой-то новостью. И, может, не самой лучшей.

– Княжна Горская ранена, государь. Не опасно. Поправляется.

– Подробности?

Выслушав подробности, император призадумался. Пальцы рук гоняли пресс-папье по столу, легко, словно и не было оно сделано из здоровущего куска яшмы и не весило почти пять фунтов.[15]

– Причины ссоры?

– Не было у Благовещенской никаких причин, государь.

– Вот как? А сам генерал-губернатор? Он мужчина видный и дамами не пренебрегает.

– Да где б они с княжной могли встретиться, ваше императорское величество? – искренне возмутился Романов. – Никак не могли! В Москве она только с мужем была.

– А до замужества?

– Государь, княжна отдала мне свой дневник. Там вся ее жизнь до замужества – никак она не могла с Благовещенским повстречаться.

– Значит, не ревность. Что тогда?

– Мой человек предположил помутнение рассудка под воздействием магии. К сожалению, проверить не получилось, государь.

– Почему?

– Нет условий. Государь, Березовский – город небольшой, и лаборатории там не слишком хорошо оснащены. Что смогли – сделали, а только где ж там полноценного мага возьмешь? Пока доехали, пока то да се…

Его величество медленно кивнул.

Магов не так много, на все не хватает. Это верно.

Львиную долю загребают армия и юрты, а что остается… да такие слабосилки, что и смотреть на них больно, и приспособить куда-то – страшно. И такие ценятся, конечно, но много ли они сделать могут? Не столько, сколько хотелось бы.

– Понятно. Ладно, княжну все равно вызывай сюда, как оправится.

– Благовещенского, ваше императорское величество?

– И его тоже отзывай. И пусть жену с собой везет. Здесь посмотрят, глядишь, что и разберут. Генерал-губернатора я в Березовский назначу, а он пусть сдает дела. Посмотрим, к какому его месту приставить.

– Слушаюсь, государь. И еще одно… если это манипуляции с сознанием, это может быть только маг воды.

Его величество резко напрягся.

– Ты думаешь…

– Да, государь. Подозреваю, да.

– Тогда тем более – как можно скорее. Если змея зашевелилась, надо рубить.

Романов поклонился.

Да, если повезет, эту змею они раздавят. Главное, чтобы под каблуком не оказалась Лернейская гидра, весьма и весьма недовольная отдавленным хвостом.

Но и в этом случае… надо просто заготовить побольше горючих материалов. Монстры тоже смертны. Всей канцелярией навалимся – дружно справимся. В этом Романов даже не сомневался.

Осталось через нескольких «кротов» слить информацию всем заинтересованным лицам – и запускать начало операции. Вот как только княжна прибудет в Москву, так и начнем.

И не таких видали, а и тех давили.

Справимся.

* * *

Сергей Владимирович Демидов чувствовал себя крайне плохо.

Отвратительно он себя чувствовал. И весьма этому способствовали розыскные листы с его именем и описанием примет.

Его!

Как беглого каторжника!

По всей империи!

И что с этим делать прикажете? Вот вопрос…

С повинной являться? Ага, к Благовещенскому. И объяснять, что я-то хороший, просто свой интерес соблюсти хотел, а вот твоя супруга дура, а дочь померла, да и черт с ней…

Сколько у него при таком раскладе шансов дожить до… да какое – до суда? До камеры и то живым не доведут, Демидов и не сомневался.

Вот ведь нескладуха.

А что делать?

Объясниться так, чтобы его выслушали, чего тут непонятного. Объясниться с Благовещенским, чтобы сразу не убил, не пустил в ход оружие, не…