Письмо же!

С какого перепуга Северинову лезть в ту каверну?

При мне, при Храмове все решили, что работы будут идти совершенно с другого направления. И кой черт его тогда понес в ту пещеру?

Спьяну?

Э, нет. Не спьяну. Не лез никто и никуда, это точно. И насчет медного изумруда…

Чего мне сообщать про его залежи, если я его сама на карте и отметила? Штука редкая и дорогая, его еще тогда находить начали. Когда мы с мужем на шахте были.

А сейчас мне все это сообщают?

Для чего?

Так все же ясно! Чтобы я приехала. Любой нормальный хозяин, получив такое письмо, помчится быстрее лани, разбирать и разгребать. Завалы, смерти, находка… да одного фактора выше ушей для приезда, а тут сколько всего? Письмо буквально умоляет о приезде. А если нужно, чтобы я приехала, значит, меня там кто-то ждет. С распростертыми объятиями.

Кто?

Так двух кандидатов тоже нет. Только Демидов, больше я никому здесь не нужна.

– Я туда войска пошлю, – прикинул генерал-губернатор.

Я благородно не стала напоминать, что он уже здесь не хозяин, что его отзывают в Москву, а тех наемников, которые у него есть, на Демидова не хватит. Вместо этого я опустила реснички.

– Удерет ведь, супостат.

– А что еще остается? – пожал плечами Благовещенский. – Вас я с собой не потащу, вы ехать просто не можете.

– Почему не могу? – удивилась я.

– Потому что вы недавно были ранены.

Я вздохнула.

– Я уже почти оправилась.

– Все равно. Я не хочу вами рисковать. И вспомните, у вас же дети!

Ага, дети!

Этих детей с собой можно взять. Подарить Демидову того же Нила, а потом прийти и похоронить трупы. Малыша забрать обратно.

Он ведь испугается. А когда он боится, он убивает.

Почему Нита так не могла?

Сразу по нескольким причинам.

Самка, то есть женщина, а они менее убойны, это первое. Сразу после родов, когда никаких сил нет, даже дышать сложно, не то что шипеть, это второе. Да и куда ей было потом деваться? Всех-то не перебьешь, а люди бы еще подтянулись. Наверняка.

Почему это может сделать Нил? Человеку не свойственно разговаривать на инфразвуке, это уже магия полозов. У малыша сила дурная, он ее пока только так оформить и может.

– Дети-дети… вы думаете, они здесь в безопасности? Равно как и я? Или что ваша супруга была одна? Что за нами не придут ее сообщники?

Благовещенский закаменел лицом.

– Понимаю, что не одна, но найти пока ничего не удается.

– Потому и надо поговорить с Демидовым. А то и его уберут.

– Туда ему и дорога.

Никакой терпимости у человека.

* * *

Спорили мы долго и упорно, но к общему знаменателю так и не пришли. Благовещенский упорно хотел послать туда солдат. Я настаивала, что любой нормальный негодяй при виде солдат удерет аккурат в Китай, только мы его и видели. И поговорить не удастся.

Может, мы и еще бы неделю проспорили, но…

У нас случилась попытка похищения.

Хотели украсть Нила.

Вечером я покормила Андрюшку, поглядела, как его перепеленали, уложила Нила и ушла из детской. Нянька справится.

И…

Повезло.

Мне просто повезло – моя паранойя оказалась стойкой и воспитанной в перестроечные времена. Когда день прожить уже было счастьем.

Сигналки стояли в саду. А еще – в детской. И в особняке.

Настроены они были на одно и то же. Если ребенка попробуют вынести за порог дома – я почувствую нечто вроде укола. Глупо, конечно, замыкать сигналку на себе, так ведь больше не на ком и не на чем. Я пробовала разработать нечто вроде «радионяни» или сигнальных систем своего времени, но для них магии земли пока не хватало. Или, что вернее, не хватало моего образования.

А вот что я могла – так это расставить ловушки.

Сколько я читала про покушения, похищения и прочие радости девяностых? Скольким была свидетелем? Всегда, всегда одно и то же, одно и то же… Предают, продают, бьют в спину – СВОИ!

Не чужие, там понятно, там ты уже ждешь подвоха изначально. Нет! Свои. Те, кому ты по умолчанию доверилась и повернулась спиной. И тогда тебя бьют. Под лопатку, жестоко и быстро. Чтобы точно не оклемалась.

Я подставляться не хотела.

Так что сигналки были настроены. Об их существовании знали все, это понятно. А вот о том, на что именно они настроены, – никто.

Только я.

И меня очень заинтересовало, куда это нянька выносит ребенка на ночь глядя. Выглядело это так.

Ночь.

Мгновенный укол боли.

Я взлетаю с постели и собираюсь в комок.

Нил. Это точно он…

Куда бежать? Я сосредотачиваюсь на своих контурах защиты. В детской малыша уже нет. Нет его и в доме. Нянька идет по саду.

Ах ты ж…

– Аминоацилт-РНК-синтетаза! – медленно и раздельно произнесла я слово, на которое была завязана активация защитного контура.

Я все равно не успею ее догнать. А вот остановить – смогу. Она ведь топает как раз в ловушку. Там и окажется…

Но додумывала я это уже на бегу, вылетая из комнаты.

* * *

Нянька, дебелая девица лет двадцати пяти – ладно, в этом времени уже баба, со своей семьей, со своими детьми, взятая по рекомендации кухарки, – провалилась в ловушку по пояс. Так и стояла, с Нилушкой на руках.

Понимала, что попалась. Не пыталась вырваться, не голосила…

И когда я вылетела в сад, босиком, как была, она молча протянула мне малыша, закутанного в одеяльце.

– Прости, барыня. Бес попутал.

Я подхватила родного змееныша, прижала к себе, проверила, все ли с ним в порядке, и перевела дух.

Ладно, про беса выслушаем позднее.

Если бы с головы Нила хоть волосок упал… если бы…

Меня на миг затрясло. За своего ребенка я…

Нет таких слов.

Руками порву?

Это слишком мягко!

Зубами грызть буду, по кусочку откусывать и сплевывать. И так до самого последнего огрызочка. Не просто уничтожу, род под корень изведу, чтобы и памяти о нем не осталось.

Это – мой сын!

Ярость колыхалась где-то на уровне горла, тяжелая, горячая, и я усилием воли сглотнула ее. Пока не убила идиотку-бабищу. Пока не натворила непоправимого.

Землетрясение тут немного не к месту, правда же?