Мы знаем, какой он. Это не в его стиле. Он бы не опоздал, — говорю я настойчиво.

— Я поговорю с Филиппом, — говорит Па и оставляет меня.

Я беру капучино из кофе машины и отпиваю его. Мне нужно что-то, чтобы занять свой разум. Ненавижу находиться в рискованной ситуации, когда мне приходится доверять людям, которые не являются частью моей команды. Это как раз то, что нужно. Я не знаю этих людей, и я пока не один из них. Мне все внушали с ложечки. Я понимаю, что на это есть причины. У них есть старомодный процесс, которому они следуют с незапамятных времен, но, черт возьми, чрезвычайные ситуации есть чрезвычайные ситуации. Я не думаю, что они сталкивались с ситуацией, в которой кто-то из их членов становился неуправляемым.

Тикающий звук заставляет меня обернуться. Это похоже на часы или какой-то таймер, который только что включился. Он доносится из конференц-зала. Когда он становится громче, кто-то спрашивает, что это за звук, и меня охватывает паника, когда я понимаю, что это на самом деле.

Бомба!

Как только эта мысль приходит мне в голову, меня сотрясает взрыв, и я отлетаю назад. Мое тело сильно врезается в стену. Так сильно, что я чувствую себя сломанным. Что-то пронзает мой живот. Я открываю рот, чтобы позвать Па, но темнота затуманивает мое зрение.

Должно быть, я отключился на несколько секунд. Когда я прихожу в себя, я оглядываюсь и вижу перед собой опустошение. Одна целая стена исчезла, и вокруг меня полыхает огонь. Зал заседаний… его больше нет. Его, черт возьми, больше нет.

Па… нет!

Ужас заставляет меня попытаться поднять… мое тело. Боль, которая пронзает меня, когда я пытаюсь пошевелиться, невыносима. Я смотрю вниз и вижу, как один из шипов в стене пронзает мой бок. Боль пронзает мое тело. Осколки стекла застряли в моих руках и ногах. Дым и пыль повсюду.

Бомба. Бомба взорвалась. Где Па? Я не видел, куда он пошел искать Филиппа.

Я пытаюсь встать и едва справляюсь. Мне нужно посмотреть, куда пошел Па. Я молюсь, чтобы это был не зал заседаний. Я пытаюсь вспомнить, был ли Филлип внутри. Мужчины разошлись, чтобы отдохнуть от ожидания. Я разговаривал с Па и Левкой, одним из лидеров Братвы, прежде чем мы вышли сюда. Я не могу вспомнить, был ли Филипп внутри зала заседаний, и я не знаю, в какую сторону повернул Па, когда он ушел от меня.

Я делаю несколько шагов вперед, но хруст шагов по стеклу заставляет меня обратить внимание на коридор слева.

Из пыли появляется темная фигура с улыбкой на лице.

Дьявол смотрит на меня бледно-голубыми глазами, точно так же, как в день похорон моей матери. Риккардо ни черта не изменился. Может быть, есть только одно, он выглядит более могущественным, чем когда-либо прежде.

— Ну, посмотрите на это. Боже мой, как все изменилось, когда власть снова перешла ко мне, — злорадствует он.

Я открываю рот, чтобы заговорить, но по моему подбородку течет кровь.

— Ублюдок, ты это сделал. Где мой отец? — Мой голос дрожит, как и мое тело. Я пытаюсь броситься на него, но не могу. Я едва могу двигаться, поэтому спотыкаюсь.

Он поднимает пистолет и взводит курок.

— Ты, кусок дерьма. Ты думал, что я твой. Угрожал мне синдикатом. Где они, черт возьми, теперь? Когда тебя не станет, я буду последним выжившим, и я верну все, что ты у меня отнял, включая мою дочь.

— Ты не получишь мою девчонку. Ты не продашь мою девочку, ты, гребаный пес. Тебе придется связать меня, чтобы избить. Ты жалкое подобие отца. Послушай, что я говорю. — Я бы даже не успел достаточно быстро вытащить свой пистолет, чтобы направить его на него, прежде чем он меня прикончит.

Мое зрение уже начинает мерцать, как будто я собираюсь потерять сознание.

Я не могу. Я должен убить его. Найди Па и защитить Эмелию.

— Только разговоры, никаких действий. Мне скучно. — Он стреляет, но что-то врезается в меня, снова сбивая меня с ног. В то же время, почти одновременно раздается эхо еще одной пули.

Риккардо кричит, и мне удается пошевелиться, чтобы увидеть, что это Па врезался в меня и его ударили. Риккардо попал ему прямо в живот. Кровь сочится через его белую рубашку.

— Убирайся отсюда, — говорит Па.

— Нет, — хрипло говорю я, удерживая его. — Нет, па, пойдем.

— Никто не уйдет! — кричит Риккардо, держась за руку.

Блядь. Похоже, эта ебучая пуля попала ему в верхнюю часть плеча. Оно кровоточит, и он держит его, но его это, похоже, не смущает.

Рука Па трясется, когда он пытается нащупать свой пистолет. Он его выронил. Я вижу это, но держу его, потому что чувствую, как он ускользает от меня. Его тело кажется безвольным, как будто он пытается удержаться, но не может.

— Дураки, — смеется Риккардо. — Вы двое. Джакомо, ты выглядишь таким же шокированным, как Сария в ту ночь, когда я установил закон.

Мы с папой оба бросаем на него взгляды, когда он упоминает имя моей матери.

О чем он говорит?

— Что? О чем ты говоришь? — спрашивает Па.

— За неделю до ее смерти я сделал последнюю попытку вернуть ее. Я сказал ей, что если она переспит со мной, я позабочусь о том, чтобы ты вернулся в синдикат. О твоей семье позаботятся. Больше никакой бедности. Она переспала со мной, чтобы спасти тебя, но я хотел большего. Я встретил ее на скале и сообщил ей о новых условиях нашего соглашения. — Он широко улыбается. Моя голова становится легкой. Я догадываюсь, что он скажет дальше. Я знаю еще до того, как он это сказал. — Я хотел, чтобы она пошла со мной и стала моей. Но она выбрала бедность вместо меня. Она все равно выбрала тебя, Джакомо. Я не мог в это поверить, поэтому сбросил ее со скалы.

Там…

Вот и все.

Это то, что я знал в глубине души. Я чувствовал это. Каждый раз, когда я видел этого человека после смерти моей матери, я чувствовал, что он как-то связан с ее смертью.

Он так и сделал.

Па кричит, плачет. Я не слышу, что он говорит. Я едва вижу сквозь гребаные слезы, которые навернулись на мои глаза.

В своем сознании я вижу ее. Ее глаза. Это широкое испуганное выражение на ее лице. Я был прав. Она кричала из могилы. Звала меня, кричала мне о справедливости.

Риккардо убил мою мать.

— Ты подонок, — говорит Па,