назад, потому что ваш… — Продолжать он не захотел, мрачно бросил короткий взгляд в сторону жены.

— Мой отец не делал этого, — повторила Ула, готовая защищать доброе имя лорда Бидгара до конца. — Когда-нибудь вы поймёте. Прошлое неважно сейчас. Я видела советника. Видела, какой он… настоящий. Он не человек. После исследований в шахтах Личвард изменился.

— Не влезайте в это, Ула. — Дагдар зашипел сквозь зубы; песочный пёс в его ногах тревожно поднял голову, прислушался к голосу хозяина. — Вы не понимаете, с чем собираетесь бороться. Ничего вы не видели!

— Так вы знаете! Всегда знали! И не никогда не считали, что ритуал — миф. Вы верите в «сказки», как сами говорили!

— Что если так?

— Зачем тогда лгали?

Дагдар приподнял брови, сощурил глаза. В полутёмном экипаже его бледное лицо выделялось резким пятном в тусклом свете от маленького окна.

— Я? Лгал⁈ Знаете ли, леди Урсула…

— Хорошо! — Подняв ладони, Ула показала, что просит прощения за нечаянное оскорбление. — Не лгали. Скрывали правду. Вы так часто повторяли, что не верите легендам.

— Зачем подвергать опасности ещё и вас⁈

— А как же Эилис⁈ Он считает вас упрямцем.

— Старый болтун, — недовольно проворчал Скоггард. — По многим вопросам мы не сходимся. Он решил, что воплощение даёт ему право учить неразумного мальчишку.

— Может, Кодвиг не так уж не прав. — Ула фыркнула. — Пора прижать советника и его гадёныша.

— Это моё дело. — Он тяжело выдохнул, сдерживая себя. — Не смейте влезать. Не пытайтесь расследовать или выяснять. Держитесь от советника как можно дальше. Насколько возможно в нашей ситуации.

— Я хочу и могу помочь. Лишние глаза и уши. Верные кинжалы…

— Вот, этого я и опасался! Поэтому хотел убедить вас, что история про эрргла — древний миф, в который не стоит верить.

— В конце концов вы согласились на игру с Фином. — Урсула с горечью вжалась в угол экипажа, устала от долгих разговоров.

Дагдар отозвался с болезненной сдержанностью:

— Поведение Фина навсегда останется на моей совести. Вся грязь. Она не коснётся вас. Морально я готов полностью принять её на себя, но даже Финиам не так опасен, Ула. — Волна ярости откатилась, и Скоггард умолял, а не приказывал. — Моя вина и слабость. Я сразу не указал ему место. Первое время жалел из-за смерти матери. Перед ним я тоже виноват. А Фин таков, каким его сделал отец. Старшее чудовище безобидно только снаружи. Он извратил крупицы человеческого в собственном сыне. Та его часть, что осталась Раяном Личвардом. Про вторую сторону вам лучше не знать, но суть его — пробуждать самое тёмное в людях. Долго, незаметно вгрызается в душу, оставляя язвы и тлен.

— С землями происходит та же беда.

— Вы правы. Всё взаимосвязано. И с меня хватит жертв. Ничего не предпринимайте. Позвольте событиям идти своим чередом. Поверьте, я не сижу сложа руки. В любом случае, полнолуние ещё не наступило.

— Ритуал проводится только в полнолуние?

— Именно так. Один шанс в полнолуние. Если они поймут, что я решился и готов рисковать, то полностью ограничат мою свободу. Личварды долгие годы повторяли слугам: лорд болен, и всё для его блага. Однажды в это поверил и я. — Он нервно усмехнулся.

Она наблюдала, как постепенно раскрывается Дагдар. Устало прикрыв глаза, он медленно произносил страшные слова. Уже без эмоций или интонаций, неживой и какой-то стёртый в полутьме. Не человек — тень самого себя. Она невольно вспомнила искривлённые деревья, хворь, поразившую земли. Лорд Скоггард виделся ей отражением умирающего леса.

— Если сбежать немного раньше…

— Нашли.

— Вы пытались⁈ — изумилась Урсула, заинтересованно распахнула глаза, даже спать расхотелось.

— Да. — Его короткий ответ пронзил Улу горьким сожалением и досадой. — Говорю же, Личвард чует меня. Тот, кто сидит в нём. Мой древний враг. — Недовольно прикусив губу, лорд замолчал, жалея об откровенности.

— Трудно не почуять. — Не подумав, она сказала то, о чём размышляла долгое время.

Дагдар вытянулся струной, напряжённо наклонился к жене, сидящей напротив. Он не произнёс ни слова, но Ула ощутила угрозу. Скоггард выглядел как человек, которого ударили. Неожиданно, в тот самый момент, когда он расслабился, раскрылся и не подозревал подвоха.

— Зря сказала…

— Объяснитесь, — прорычал Дагдар низким голосом, от которого сердце сжалось в груди, закаменело.

— Молодая листва, древесная кора и травы. Рядом с вами. Я всегда знаю, где вы недавно проходили в замке.

Ула старалась говорить мягко, осторожно, не желая оскорбить Дара ещё сильнее. Тонкая нить между ними почти ощутимо натянулась, звенела, отзываясь болезненным, неровным биением двух сердец. Он бы отшатнулся, если бы они стояли, а так — отклонился назад, к стене, резко ударившись спиной. Холодный, собранный, ни следа каких-либо чувств. Закрылся, точно камзол, застёгнутый до самого верха, плотно прилегал не только к телу, но к самой душе.

— Я неприятен вам?

Она подумала, что Скоггард ощутил себя обнажённым перед ней, пусть и женой формально, но чужой. Как будто она раскрыла самую страшную его тайну. Щёки Улы вспыхнули. Не рассказывать же, что происходит с ней рядом с Дагдаром, как загорается под кожей, как тянет её к нему. Не признаваться же в неосознанном желании вдыхать его запах, насыщаться им. Именно сейчас она остро поняла, как необходим ей ненавистный муж.

— Нет. — Она ответила твёрдо и прямо, открыто посмотрела в серые, точно дождливое небо, глаза: Скоггард должен верить. — Этот запах… — Непросто было подобрать верные слова. — Он пробуждает жизнь. Напоминает о свободе, которой я лишена.

Не ответив, Дагдар долго смотрел на жену. Лёд истаял, звенящая нить продолжала связывать их, не порвавшись. Но он молчал. Экипаж остановился, дверца открылась. Один из стражников топтался рядом. Урсула, подчиняясь импульсу, собиралась выскользнуть на воздух, не в силах находиться рядом с Даром после такого трудного разговора. Остановилась, вспомнив о деле: не успела сказать о спуске к воде.

— Важное, — шепнула она. — Беседка, через десять минут.

— Избегайте стражи, — прошептал Дагдар, продвинувшись к выходу.

— Знаю.

Он подал ей руку, помогая выйти. Тут же отпустил, напоказ недовольно поджал губы и, не оборачиваясь, ушёл. Урсула же быстро поднялась к себе.

— Ох, госпожа! Вы вся мокрая! — Горничная немедленно бросилась к Урсуле.

Ула не позволила Дане