Мы с трудом поднялись по неразрушенной лестнице большого зала, двигаясь так быстро, как только Хардт мог тащить Изена. Нога младшего брата болела слишком сильно, чтобы он мог ступать на нее, а ступеньки были едва ли достаточно широки, чтобы по ним могли идти в ряд двое, особенно если учесть, что один из них был такой широкий, как Хардт. Я и раньше видела, как этот человек пытается протиснуться в дверные проемы, и также видела шрамы у него на макушке. Этот человек сражался с армиями, вооруженный одними кулаками, но низкие потолки постоянно его побеждали.

Пройдя по лестнице до конца, мы нырнули в еще один коридор. Там ветер был слабее, и я спросила Тамуру, не стоит ли нам поискать другой путь. Он рассмеялся и покачал головой.

— Многие ручьи образуют реку, — сказал сумасшедший старый терреланец. — Все ведут обратно в горы. — Это был примерно тот ответ, которого я ожидала, и даже лучше, поскольку я его поняла.

Послушав, как Изен кряхтит при каждом шаге, я приказала остановиться. Мы нырнули в одну из ближайших комнат и забились в угол. Йорин и Тамура наблюдали за коридором, пока Хардт еще раз осматривал ногу своего брата.

— Нам нужно зашить рану и наложить шину, — сказал Хардт. Я была хорошо знакома с его иглами и теперь знаю, насколько он искусен. Однако это не мешает операции проходить очень болезненно.

— Я не вижу поблизости никаких подходящих палок, — проворчал Изен, превозмогая очевидную боль.

— Тогда мы воспользуемся твоим мечом. — Хардт уже расстегивал пояс брата, чтобы забрать оружие. Рукоятка была обшита мягкой кожей и вполне подходила для такой работы.

— Мне он понадобится, если эти маленькие монстры вернутся. — Изен попытался спорить, но в его голосе, казалось, не было особой убежденности.

— Ты можешь воспользоваться моим. — Я вытащила свой короткий меч и положила его рядом с Изеном. Темная кровь Про́клятого, которого я убила, все еще делала клинок скользким. — Мы оба знаем, что я пока не умею с ним обращаться. С ножом я справлюсь лучше. — Это было еще одно маленькое оружие, которое я взяла в арсенале, хотя, по правде говоря, им лучше резать яблоки, чем плоть. Этот нож до сих пор у меня. Один из моих немногих сувениров на память о том времени, которое я так часто пробовала забыть.

Хардт спустил штаны со своего брата, и Изен прикрылся руками. Кажется, я покраснела. Странно думать об этом сейчас, и не только потому, что в наши дни, чтобы мне покраснеть, требуется нечто большее, чем вид члена и яиц. Я увидела это мельком, впервые, если честно, и не могла отделаться от мысли, что не так давно это было во мне. Думаю, я хорошо это скрыла от них, но, честно говоря, меня до сих пор тошнит, когда я это представляю.

— Сюда, Эска, — сказал Хардт, начиная разматывать окровавленные бинты. — Мне нужно, чтобы ты придерживала рану, пока я буду зашивать. Будет скользко. — Он замолчал и посмотрел на брата. — И это будет больно.

Я встала на колени рядом с Хардтом и внимательно осмотрела рану. В академии я изучала анатомию и помню, что видела изображения мышц в книгах, но впервые увидела, как они выглядят в открытой ране. Я сглотнула желчь. Плоть была разорвана на мелкие кусочки, и окровавленные мышцы, казалось, пытались вырваться наружу. Это напомнило мне сосиску, с которой содрана кожура, а мясо внутри пытается вырваться наружу.

Изен взглянул на свою ногу:

— О, прыгающий козлосос.

— Могло быть и хуже, — проворчал Хардт. Интересно, чувствовал ли он себя так же уверенно, как произносил эти слова. С тех пор я видела, как он лечил раны и похуже, но, полагаю, все по-другому, когда пытаешься спасти своего брата.

— От таких ран, брат, люди теряли ноги, — сказал Изен, стиснув зубы. Он убрал руки со своего члена и крепко сжал рукоять моего меча. Некоторые мужчины считают, что оружие в руках придает им уверенности.

— На корабле, конечно, — сказал Хардт. — Когда мы зашьем рану, держи ее сухой. Все будет в порядке, братишка.

Изен застонал:

— Тогда продолжай.

Я поймала себя на том, что пялюсь на его член. Мне никогда не нравился их вид, но это было предпочтительнее, чем пялиться на рану.

— Вот здесь. — Хардт указал на красную плоть, окружающую рану. — Возьмись за это здесь и здесь и сведи их вместе. Не будь нежной. Постарайся не обращать внимания на крики.

— Я не закричу. — Этим заявлением Изен доказал, что он лжец.

— Он будет нас замедлять, — сказал Йорин, стоя в дверях. — Он и так нас замедляет. Оставим его на растерзание бесам, может, он сам их замедлит. — В его голосе не было никаких эмоций. Я знала, что он сказал это не со злым умыслом и не из желания видеть Изена мертвым. Он просто высказал это как вариант.

— Иди и трахни слизняка, — прорычал Изен. Он был бледен и весь в поту. Я подумала, что, возможно, Йорин был прав. Я не была уверена, что Хардт сможет спасти своего брата. Но я была уверена, что он попытается. — Жаль, что у нас нет чего-нибудь покрепче воды, — сказал Изен, и в его голосе явно слышался страх.

— Готов? — спросил Хардт. Я думаю, что этот вопрос был адресован нам обоим. Я кивнула, схватила Изена за ногу и стянула стороны раны.

Много лет спустя, в Красных камерах, император Террелана однажды сказал мне, что правитель должен быть жестоким. Он должен наслаждаться криками землян. Он сказал, что человек может издавать двадцать один различный крик в зависимости от места боли. Я сбилась со счета, сколько он вытянул из меня. Сама я никогда не любила крики. Я считаю, что это оскорбляет мой слух. Изен закричал. Когда Хардт зашивал ему ногу, Изен кричал во все горло, и я спросила себя, не является ли Источник в моем маленьком мешочке Источником вибромантии. Конечно, он убил бы меня за считанные минуты, но оно, вероятно, того стоило, если бы с его помощью я создала вокруг себя пузырь тишины. Чтобы заглушить этот отвратительный шум, хотя бы на несколько мгновений.

В шитье наступила пауза, когда Хардт порвал волос и потратил минуту, чтобы приладить другой. Я вытерла пот со лба и оставила на его месте мазок крови Изена. Меня трясло. Это так странно: Изен был ранен, Хардт делал всю работу, чтобы вылечить его, и все же я была единственной, кто дрожал.

— Ты сказал,