И этот комок ужаса, ненавидя себя до ещё большей трясучки, всё равно будет испытывать благодарность к эльфу. Ведь он мог запустить свёрла, но не стал. Он мог прийти на полдня позже, но пришёл сейчас.

Найло стоял и гладил машину, равнодушно-задумчиво, как будто не понимая, какой леденящий ужас стоит перед ним, какое бесконечное зло. Эльфу словно даже доставляло удовольствие касаться металла, пробегать пальцами по всем этим защёлкам, задвижкам, цепям, дверцам, колёсикам. Потом рука Йеруша упала, словно её дёрнули за верёвочку, эльф развернулся и тут же сел-рухнул на пол, скрестив ноги.

– А кто вам родня? – спросил он. – Я всегда думал, что ящерицы. У вас же чешуйки и хвосты. Разве нет?

– Мы летаем, – Илидор сердито поёжился, стряхивая с плеч воспоминание о боли, которую приносит распырка. – Ты видел, чтобы ящерицы летали?

– Нет, – Найло сложил пальцы шалашиком, клюнул их ярким ртом и замер, проводя пальцами по губам. – Драконы родня птицам?

– Да какие ещё птицы! Мы рождены от камня в глубинах Такарона! В подземьях нет никаких птиц!

Найло смотрел, не мигая, чуть покачивался, прижав к губам указательные пальцы.

– Это же сказка. Драконы вылупляются из яиц, а не рождаются из камней. Камень ничего не может родить, он мёртвый, на самом-то деле вы появились на свет не от горы, а от кого-то живого, от другой зверюшки или птички…

Такарон мёртвый? Такарон не мог породить драконов? Найло хочет сказать, что старейшие драконы всё придумали про гору-отца, что Илидор всё придумал там, в заброшенной шахте в Урреке, и что на севере, за двумя эльфскими доменами, золотого дракона не ждёт его отец, а ждёт просто груда мёртвых камней под названием Такарон?

Илидор не понял, что произошло дальше, просто от сказанного Йерушем в голове у него вскипело бешенство, ударило по вискам, отравило кровь, оглушило и ослепило на миг, а в следующее мгновение Илидор сидел верхом на Найло, держал его за горло и колотил его головой о пол, крича:

– Такарон! Не! Мёртвый! Ты, тупой эльф! Такарон! Живой!

Йеруш хрипел, сипел, дрыгал ногами, стучал ладонями по груди дракона, глаза его лезли из орбит, лицо багровело.

Осознав себя избивающим эльфа, дракон опешил, немедленно разжал пальцы, отшвырнул себя от Йеруша и откатился, сел поодаль, таращась испуганно. В ушах звенело, лоб и спина были в холодном поту, сердце колотилось в рёбра, словно желая немедленно сбежать из этого малахольного дракона и сделать вид, что никогда не знало его.

Твою же кочергу, нападать на эльфа – изумительно хреновая идея, а нападать на чокнутого эльфа в машинной – это… это… Можно было бы просто сигануть с башни головой вниз!

Илидор отполз ещё дальше, пока не ощутил за спиной ледяное ожидающее дыхание машины-удержалки. Сидел между машиной и эльфом и таращился на Йеруша.

– Идиот, – прокашлялся наконец Найло и тоже отполз подальше от Илидора.

Эльф тёр горло трясущейся рукой, трудно и сбивчиво дышал, волосы его были взъерошены. Только сейчас, когда он был испуган, когда с его лица слиняли все эти нервические подёргивания, стало понятно, насколько же Йеруш молод. Наверное, в сыновья годится самому молодому из других учёных Донкернаса. Наверное, он на год или два старше Илидора.

Видеть Найло перепуганным юнцом дракону было странно и неловко, как будто он застал Йеруша за каким-нибудь интимным занятием.

Однако если он сейчас помчится к сподручникам, да просто стукнет им в дверь, то Илидору светит провести в этом зале хорошо если дня три-четыре, притом в полном одиночестве, а ещё вероятнее – его вообще утащат в южную камеру. А может, сам Найло его сейчас и разложит на удержалке. Любой эльф именно так бы и поступил.

Илидор зажмурился и подумал, что он не позволит Йерушу этого сделать, даже если придётся его убить.

И тут же понял, что Йеруш этого не сделает. Не с ним.

И никуда Найло не побежит. Даже если бы его сейчас приложил другой дракон, не Илидор, – он ни слова не сказал бы сподручникам или другим эльфам. Он слишком цепляется за свой статус учёного, такого самостоятельного и очень взрослого, он не побежит жаловаться: «Меня тут дракон побил, накажите его, добрые дяденьки».

Но любого другого дракона Найло бы сейчас со смаком приложил мордой об каждую машину по очереди, попутно отвешивая пенделей и плюясь в ухо злыми ругательствами, срываясь то на крик, то на хрипение, а приложив дракона об каждую машину в зале, он бы, вероятно, зашёл на второй круг.

Но с Илидором он так не поступит. Почему-то.

Не потому, что Илидор его спасал там, под землёй, точнее, не только и не столько поэтому.

Просто золотой дракон, «дракон-архитектор», – это для Найло нечто вроде ожившей игры в «Раскидалу» с дополнительной колодой карт и по усложнёнными правилам.

Простых правил Йеруш не любит. Или сложные, или никаких.

Быть может, и Йеруш Найло стал бы для дракона чем-то подобным, умей дракон играть в «Раскидалу» хоть с какой-нибудь колодой.

Но чем-то Йеруш для Илидора всё-таки стал, ведь никогда, никогда прежде золотой дракон не терял самообладания рядом с эльфами: это было так же опасно и невозможно, как забыться и страстно поцеловать машину. И для Илидора отнюдь не было в порядке вещей так хорошо понимать резоны и страхи других эльфов – да что там, он даже других драконов не понимал настолько хорошо, насколько, оказывается, понимал Найло.

Хотя эта вязанка случайных поступков крайне плохо поддаётся осмыслению.

– Идиот, – повторил Йеруш спокойнее. Он всё ещё потирал горло, на котором проступали синеватые пятна.

– Не смей говорить, что Такарон мёртв, – процедил Илидор сквозь зубы, не придумав, что ещё тут можно сказать.

– Ладно, ладно, – Найло поднял вторую ладонь, с опаской выставил перед собой локоть. – Я не имел в виду, что он жил, а теперь умер или что-то вроде этого. Я просто хотел сказать, что все существа происходят из других существ, а не…

Горловое рычание, очень низкое, на границе слышимого, отсекло всё, что Найло собирался сказать. Эльф умолк. Смотрел на машину за спиной Илидора и морщился.

– Мы – первые дети Такарона, – раздельно, как маленькому, пояснил ему золотой дракон. – Мы были рождены от камня многие тысячи лет назад. Позднее у Такарона появлялись другие дети: случайные, как пахрейны, или невольные, как черви-хробоиды, или младшие… – дракон поморщился, – как гномы. Но мы были самыми первыми, старшими и любимыми детьми Такарона, ясно тебе?

Йеруш молчал и не двигался, и это было так удивительно – Йеруш, который молчит и не двигается, и смотрит на тебя слегка ошалело, внимательно… почти обычно, как будто он нормальный эльф ну или дракон, и просто чтобы немножко дольше оставить Йеруша обычным, нормальным, не пугающим и не сворачивающим мозги набок, Илидор продолжил говорить:

– Карлики-пахрейны родились от волнений Такарона, они были такими же неразумными и ненужными, как волнение. Хробоиды появились на свет от дурного сна Такарона, потому что только сон может породить таких чудовищ. Гномы… просто родились из камня и всё, как за тысячи лет до этого родились из камня мы. Некоторые дети Такарона давно перестали быть – к примеру, пахрейнов истребили гномы. А другие живут до сих пор – как хробоиды, которые ушли в самые глубокие подземья, где Такарон граничит с другим миром, рождённым от жара земного сердца. И среди детей камня не было никаких, нахрен, птиц, Найло. Птицы не живут под землёй, разве только канарейки, которых гномы используют, чтобы следить за воздухом в шахтах.