И если подумать – это подняла голову капелька сентиментальности, дремавшая на самом дне бездонного сердца Арромееварда – если подумать, то это даже немного трогательно, что драконыш пришёл сюда, а не к Моран или другому старейшему. Немного напоминает старые добрые времена в подземье, когда вокруг Арромееварда вилась туча драконьей малышни и внимала ему, разинув рты.

Старейший тряхнул головой. Удивительно, как это он от желания размазать Илидора по стенке пришёл к мысли, что можно ответить на его вопрос, ничего не потеряв?

Арромеевард так не делает.

И тут вдруг подала ледяной голос бесстрастная наблюдательность старейшего, которую обычно заглушали ярость, раздражение и нетерпеливость. Наблюдательность обратила внимание Арромееварда на то, что всё это время рядом с ним стоит золотой дракон и что-то напевает себе под нос.

И что в последние три раза, когда на Арромееварда нападала охота поговорить, золотой дракон что-то напевал.

Не позволяя себе дальше разматывать эту мысль, чтобы не впасть в неконтролируемую ярость, старейший покрепче упёр передние лапы в пол, сквозь зубы сделал быстрый вдох и проговорил:

– Убирайся, пока я не оторвал тебе голову. Считаю до одного.

И без всякого счёта ударил.

* * *

К счастью для Илидора, он был быстрым драконом – быстрее, чем в детстве, когда Арромеевард схватил его за хвост и поднял в воздух. В этот раз золотой дракон сумел уйти из-под удара гигантской лапы и успел выскочить за дверь до того, как по нему хлестнул тяжёлый хвост.

– Ты какого хрена там натворил? – заорал на Илидора стражий эльф, но дракон лишь поморщился, перевёл дух и молча пошёл прочь из южного крыла на подрагивающих ногах.

Всего этого было как-то слишком для одного бестолкового и очень молодого дракона. Он понятия не имел, что с этим делать.

– Где-где-где, кто-кто-кто? – неслось ему вслед из-за дверей камер. – Эльфы уже сдохли, ну скажите, сдохли?

– А-а-а, всё ближе тот день, всё ближе, а-а-а!

Илидор ускорил шаг, втягивая голову в плечи. Истёртые плиты пола ели звук его шагов.

Зря он пошёл к Арромееварду. Да он и понимал, что зря, просто слишком много всего оказалось для одной его головы. Потрясение от смерти Балиты и одновременно удивление тем, насколько он, оказывается, ожидал её смерти и заранее принял её. События, возможности, стремления, планы, которые налетели на эту смерть, как на стену, и заставили Илидора задаться вопросом, не слишком ли много он собрался на себя взять – и не слишком ли мало.

Решения, которые сложно, почти невозможно принять, ведь целые гроздья последствий повиснут на каждом из этих решений, и золотому дракону не вытащить тот огромный воз последствий, которые приволочёт за собой любое решение.

Но последствия обязательно будут.

Они будут не только у действий, но и у бездействий.

Зря он пошёл к Арромееварду в попытке переложить тяжесть выбора на кого-то другого, старого и мудрого.

А может быть, не зря, ведь он так или иначе получил ответ. Просто дело было не в ответах, а в неправильно заданных вопросах.

«Спасать себя? Разделить долю неспасённых? Искать третий путь, даже если его нет? Или идти собственной дорогой?» – спросил глупый золотой дракон.

Глупый золотой дракон не понял, что любой выбор и будет частью его собственной дороги, и что каждый идёт по своему пути сам, тащит воз последствий от действий и бездействий и может только делать вид, будто ответственность за решения удаётся перекладывать на других хотя бы иногда.

Другие идут по своим дорогам и тащат по ним собственный груз.

Вольно или невольно, но Арромеевард дал Илидору ответ.

Снаружи начиналась буря.

Замок Донкернас, первый день сезона восточного ветра

Даарнейриа застала Илидора стоящим у окна в южном коридоре третьего этажа. Дракон понятия не имел, почему оказался здесь и как сюда пришёл. Он только помнил, что его всё время подгоняли мысли, но теперь все они куда-то разбежались из головы и оставили после себя лишь эхо.

– Мы живём среди всего этого нытья и поучений так… словно пытаемся летать с валуном, привязанным к лапам, – слышал он собственный голос будто со стороны. В голове гудело, губы немели, словно ими говорил некто иной. – Слишком много подпорок из слов вокруг нас, и этими словами все вокруг себя убеждают, убеждают, будто так должно быть, будто всё хорошо, но всё нихрена не хорошо и должно быть как-то иначе, просто ты никак сможешь этого увидеть, пока все силы тратишь на то, чтобы махать крыльями и не падать вниз с булыжником на лапах. А если булыжники просто отцепить, то уже не нужны будут подпорки.

– Булыжники, – медленно проговорила Даарнейриа, – это объяснения? Объяснения старейших, почему всё должно быть так, а мы должны принять это? Принять и просто ждать?

– Да, – Илидор развернулся к окну, обхватил свои плечи руками и добавил: – Хотя вы и в самом деле должны.

Крылья облепили его руки, бока и бёдра. Крылья слегка тряслись, быть может потому, что за окном начиналась буря, и она была неправильной. Слишком бурной и слишком медленной, словно так много поселений заглотила по дороге, что едва могла шевелиться. Но она надвигалась, сумрачно и неумолимо.

Буря спрашивала, готов ли дракон к неумолимому. Илидор мог бы ответить, что не тратил времени зря, и за полтора месяца после первой поездки в Декстрин он изучил достаточно карт тех земель, чтобы составить какое-никакое представление о Хансадарре, что научился делать фляги из тыкв и узнал три способа проникнуть в город, не привлекая внимания стражников, что встретил ещё двоих гномов в людских землях и узнал кое-что о Такароне, и что припрятал среди корней бубинга два кусочка меди, которыми можно расплачиваться по весу, а также пузырёк яда от моли, мешочек гвоздей и горстку семян редких трав. Дракон много чего мог бы ответить на вопросы бури, но дракон не умел различить в её рокоте слов.

– Если что-то действительно происходит как должно, то пояснения не требуются, – глухо произнёс он и упёрся лбом в стекло. – Тогда не нужно подпорок. Ничего не нужно, и ты можешь просто быть.

– Просто. Быть.

В отражении длинного тощего окна Илидор видел, как Даарнейриа сделала шаг назад. Она была сжатой пружиной, дрожащей от напряжения, вот-вот сорвётся и выстрелит тебе в глаз или улетит в дальний угол, чтобы там затеряться в куче вещей.

Ещё шаг назад. Дрожащий голос:

– Я скоро вернусь, хорошо? Мне нужно… ненадолго.

Илидор видел, как она двигается, но не сразу осознал, что Даарнейриа убежала – почему-то к западной лестнице, как будто ей немедленно требовалось добраться до детского крыла. Что-то в этом было неправильное, такое же неправильное, как во всём этом дне с его обилием странных событий и громоздких вопросов.