Парень без колебаний пнул лежащий рядом учебник так, что тот ударил бы Ризара в лицо, если бы он не прикрылся рукой. В коридоре поднялся гвалт: через толпу учеников пробивались учителя. Коренастый хмыкнул, присел на корточки и прошипел Ризару на ухо:

– Наверно, больно падать на землю с такой высоты.

Следующие недели три Ризар жил спокойно, если не считать засевшего в душе страха. Он начал реже выходить на прогулки, все перемены просиживал в классе, приходил к началу уроков, а если задерживался, старался не отходить от друзей или учителей. Но постепенно все пришло в норму, и Ризар даже позабыл о хулиганах.

Тогда-то они сами напомнили о себе.

В дверном проеме появилась его одноклассница и названная сестра. Удивительно, но он все еще помнил ее имя – Элиза. Она смущенно подозвала Ризара, так что ему пришлось оставить остальных ребят, среди которых были как местные (из детского дома), так и приходящие (те, у кого были дом и родители). Сегодня они попросили задержаться его в школе, чтобы объяснить последнюю тему по математике.

– Ты не мог бы спуститься вниз, – тихо попросила Элиза. – Мистер Дерел сказал, что ему нужно срочно поговорить с тобой.

– А, – улыбнулся Ризар. – Это наверно по поводу интеллектуальной игры.

Элиза скосила глаза на притихших ребят и сдавленно кивнула.

– Да, о чем-то таком он и говорил. Он ждет тебя в седьмом кабинете.

Ризар безоговорочно поверил ей и не стал уточнять, почему именно там, хотя следовало: мистер Дерел преподавал физику, а в названом Элизой классе проводили только уроки биологии.

В коридоре было пусто. Ризар вежливо постучал в закрытую дверь, потянул за ручку на себя… В пиджак вцепилась мощная лапа и втянула внутрь. Он забился, замахал руками. В кабинете было темно, так что Ризар бил наугад. Сдавленный всхлип – это он угодил кому-то локтем в лицо.

Его отшвырнули. Он упал на руку, и в глазах заискрилось от тупой боли.

– Гаденыш мелкий, – выругался некто и включил свет.

Ризар уставился на парту, стоящую всего в паре сантиметрах от него. Если бы его бросили чуть дальше, он бы упал на угол стола. От одной мысли, что его спасло лишь чудо, к горлу подступил рвотный ком.

Коренастый наблюдал за происходящим с места учителя: письменный стол стоял на подиуме у доски.

– Мы же тебя предупреждали, не высовывайся – прошипел он и подал какой-то знак.

Ризара схватили за щиколотки, потащили к центру прохода. Он опять взбрыкнулся, высвободил правую ногу… Предвидя удар, хулиганы бросили его и отпрянули. Победа?

Чей-то ботинок ударил под ребра. На глазах выступили жгучие слезы, а он даже не мог смахнуть их – только, всхлипывая, корчился на полу.

Парни заржали. Кто-то плюнул в его сторону.

Вновь его подхватили и с хохотом бросили недалеко от подиума. Ризар даже закричать не мог: каждый вдох напоминал о недавнем ударе. Над ним раздались тяжелые шаги. Он хотел закрыть голову руками – вдруг еще надумают наступить! – но руки не двигались. Тело больше не подчинялось ему.

– Знай свое место, шавка безродная.

Коренастый встал перед ним и, ухмыляясь, уставился сверху-вниз. Он явно гордился своей победой. Ждал, когда это признает и Ризар, но тот не торопился.

Потому что он не какая-то шавка. И он не высовывался – просто делал то, что мог сделать хорошо. Никому не причинял вреда.

За это не должно быть стыдно!

Хулиган разочарованно цокнул и присел на корточки.

– Бесит меня твоя рожа, – зашипел он. – Ходишь, лыбишься постоянно. Смотреть противно.

Тогда Ризар хмыкнул.

И тут же вскрикнул. Коренастый схватил его за волосы и ударил головой об пол. Под черепом что-то взорвалось. Он прикусил язык – во рту остался только кислый вкус крови.

– Готов поспорить, ты надеешься, что за тобой явится кто-то из дружков, – гнусавый голос коренастого с трудом пробивался сквозь стену боли, охватившей разум. Следующие его слова раздались над самым ухом: – Неужели до сих пор не дошло, что это именно они тебя подставили?

Ризара вдруг обуяла такая злость, что сознание вмиг прояснилось. Он завозился, попытался подняться, не обращая внимание ни на ноющую руку, ни на невидимое лезвие, колющее под ребра, ни на онемевшие ноги. Кое-как приподнялся на руках. Рядом с ладонью на линолеум упало несколько капель – слезы.

– Ты… – выдохнул он. – Ты лжешь.

Коренастый непонятно выругался. Он опять схватил Ризара за волосы и рывком, словно хотел их все разом вырвать, поднял его на ноги. Всего два шага, и вот они стоят у окна.

– Не твои ли друзья там идут?

Он был прав.

Они беззаботно шли вдоль забора в сторону детского дома и о чем-то весело переговаривались. От их компании отделилась одна фигура и замерла на месте: Элиза. Она заметила его в окне. Ризар чуть улыбнулся уголками губ (на большее сил не хватило). Вот сейчас она окликнет остальных, они вернутся, найдут учителя, и тогда этого хулигана исключат. Да, именно так и будет! Он уверен!..

Элиза отвернулась.

Кажется, в нем что-то сломалось. С отчаянным хрустом, который слышал только Ризар. И от того, что это что-то сломалось, ему сделалось совсем холодно. Земля ушла из-под ног. Хотелось броситься ко врачу, попросить его убрать это неприятное и такое чуждое чувство. Но уже тогда он понимал, что вряд ли хоть один врач найдет для него подходящее лекарство.

– Не меня одного ты бесишь, – хохотнул коренастый. – Их даже уговаривать долго не пришлось. С радостью согласились завлечь тебя сюда.

Его подставили? Но ведь они же одна семья! Они не могут так поступить. Не могли. Или…

Хулиган запрокинул голову Ризара и заглянул в глаза. Полные губы коренастого, сложенные в торжественном оскале, тихо повторили приговор:

– Безродная шавка.

По подбородку Ризара стекала капля слюны, смешанная с кровью, а у него не хватало сил стереть ее. Кажется, у него не было сил даже на то, чтобы просто продолжать жить.

– Держите его.

Вновь он оказался на полу. Парни вцепились ему в плечи, ноги, руки, навалились всем весом, а верзила выхватил из-за ремня складной нож.

– Хороший урок должен запоминаться надолго, верно?

И полоснул Ризару по левой руке. Тот вскрикнул, но ему тут же зажали рот. Все, что он мог, – терпеть. Ризар обливался слезами, редко брыкался, что-то мычал.

Он все еще поглядывал на дверь. Надеялся, что она распахнется, а на пороге будут стоять те самые люди, которые называли себя его семьей. Представлял, как они спасут его…

А нож резал все больше. Линия за линией.