— У меня есть одна мысль, — сказал Эрл. — Но я бы предпочел, чтобы мистер Сэм оставил нас наедине. Мне бы не хотелось, чтобы он слышал то, что я сейчас скажу.

— Ничего подобного я не сделаю, — решительно заявил Сэм. — Эрл, я тоже в этой игре. В конце концов, это я втянул тебя. Я никуда не уйду.

— Мне бы не хотелось, чтобы вы узнали о тех ужасах, которые способны приходить мне в голову. Вы резко измените свое мнение обо мне в худшую сторону. Мало того, возможно, вы сочтете своим долгом обратиться в полицию или решите, что больше не можете достойно представлять закон.

— Мне совсем не нравится, куда ты клонишь, — сказал Сэм. — Эрл, ты человек порядочный. Герой войны. У тебя впереди целая жизнь. Ты нужен нам в качестве свидетеля. Ты должен будешь рассказать обо всем, чему был свидетелем в Фивах. Ты станешь сердцем нашей кампании, направленной не только на то, чтобы наказать виновных, но также и на то, чтобы изменить мышление всего Юга. Все южане должны узнать, на что способны некоторые их собратья и что делается от их имени.

Эрл молча слушал нравоучения Сэма. У Сэма, как обычно, имелись все ответы. Но, возможно, не на те вопросы.

— Эрл, послушай меня, — продолжал Сэм. — И вы тоже, мистер Тругуд. Я все тщательно обдумал, и существует только один выход. Эрл, ты дашь показания под присягой. У тебя безупречная репутация, ты награжден высшим знаком воинского отличия, поэтому к твоему рассказу сразу же отнесутся очень серьезно. Люди станут слушать то, что ты скажешь. Я уже набросал план всей кампании. Не сомневаюсь, нам удастся заручиться поддержкой прогрессивно мыслящих людей в Миссисипи и на всем Юге, однако при этом все они должны быть авторитетными и уважаемыми гражданами. Ни в коем случае нельзя связываться с радикалами, социалистами и коммунистами; мы привлечем на свою сторону белое и чернокожее духовенство, но надо будет держаться подальше от негров с отталкивающей внешностью и неуправляемым поведением. Вот каков лучший путь. Ты будешь нашим секретным оружием. Твоим возмездием станет то, что ты выжил и даешь свидетельские показания, неважно, в суде присяжных или в суде общественного мнения.

Вежливо выслушав его, Эрл сказал:

— Во-первых, я не собираюсь становиться слезливым клоуном, который будет причитать об ужасах, выпавших на его долю. Я не хочу иметь никакого отношения к тому цирку, который вы затеваете. Мне не нравится, когда на меня падает яркий свет. Во-вторых, и это гораздо важнее, сейчас я вам скажу, что произойдет после всей этой клоунады: ничего. Ничегошеньки.

— Понимаете, я придерживаюсь такой же точки зрения, — вставил мистер Тругуд. — Мистер Винсент, ваш друг как нельзя лучше выразил все то, что я хотел сказать.

— Я не могу позволить себе усомниться в силе закона и торжестве правосудия, — сказал Сэм, — даже когда речь идет о таком прозябающем, забытом богом уголке, как Миссисипи.

Эрл сказал:

— Кажется, вы полагаете, что у нас есть выбор. Однако то, что вы предлагаете, это не решение. Этот путь ведет в никуда.

Сэм неодобрительно нахмурился.

— Знаешь что, Эрл... — начал было он.

Но Эрл неумолимо продолжал:

— Конечно, у меня нет такого образования, как у вас двоих. Я не знаю многих умных слов. Вот и сейчас я подыскиваю одно слово, что-то вроде «логический». Но только применительно к общественным учреждениям. Применительно к тому, как взаимодействуют они друг с другом. Они руководствуются четкими принципами, которые всем известны, всем понятны. Что это за слово, мистер Сэм? Вам оно должно быть известно.

Прищурившись, Сэм заговорил:

— Эрл, полагаю, ты имел в виду слово «рациональный».

— Да, сэр, совершенно правильно. Оно самое, именно то, что нужно.

— К чему вы ведете? — спросил Дейвис Тругуд.

— Я стараюсь объяснить так, чтобы не осталось никаких сомнений, что именно происходит в Фивах и почему все остальные методы решения проблемы заранее обречены на неудачу. Вы понимаете, что создали эти люди? Они создали систему, неуязвимую для того, что именуется «рациональными действиями», действиями людей и систем, которые сами являются рациональными. Эти люди много думали о своих врагах и о том, с какой стороны те смогут нанести удар.

Все, что со мной произошло, было направлено не против меня лично, а против тех сил, которые я, по их мнению, представлял. Эти люди считали, что я действую в чьих-то интересах, и поэтому не пожалели времени и сил, чтобы выяснить, с кем имеют дело. Только когда они пришли к заключению, что я действовал сам по себе, стало ясно, что меня убьют. Но не раньше.

— Эрл, по-моему, ты чересчур сгущаешь краски.

— Нет, ваш друг кое в чем разбирается, — возразил мистер Тругуд.

— Эти люди настроились только на одно, а именно отразить «рациональное» нападение. Они готовы схватиться с любым ведомством, которое бросит им вызов. Обо всех подобных атаках обязательно станет известно заранее. Газеты, полиция, федеральные следователи и все остальные — никто не сможет с ними справиться, потому что именно в этом их сила. Именно этого они ждут. Задумайтесь хорошенько, мистер Сэм: стоило вам только начать задавать вопросы в Вашингтоне, и в отместку за это беспокойство федеральные следователи едва не загубили вашу карьеру.

— Возможно, моя карьера еще будет загублена, — заметил Сэм. — А если мы пойдем следом за вами, быть может, я окончу свои дни в тюрьме.

— Никакими рациональными методами с этими людьми не справиться. У них всегда будет наперед готов ответ. Они будут заниматься своим черным делом и дальше. У них есть связи, они будут узнавать обо всем заранее. У них наверняка есть прикрытие на федеральном уровне; они делают то, чего от них ждут. Поэтому если вы надеетесь, что кампания в прессе, негры-священники и уважаемые граждане смогут чем-либо повредить этим людям, вы ошибаетесь, решительно ошибаетесь. Они умнее и хитрее и будут неизменно одерживать победу, черт бы их побрал. Рациональными путями с ними не справиться.

Настал черед Сэма промолчать.

Эрл повернулся к мистеру Тругуду.

— Сэр, я не знаю, каков ваш интерес во всем этом, но я расскажу вам, что необходимо сделать, и мы посмотрим, хватит ли у вас мужества довести это дело до конца.

— Продолжайте, мистер Суэггер.

— Эти люди неуязвимы со стороны рационального удара. При этом они беззащитны перед нерациональным ударом.

— Иррациональным ударом, — поправил Сэм.

— Пусть будет иррациональным.

— И что это значит? — спросил мистер Тругуд.

— Это значит, что должно произойти нечто невозможное. Нечто такое, чего не может быть в наши дни, чего никто не мог предусмотреть.

— И что же?

— Вооруженные люди, пришедшие ночью. Ребята, знакомые с местом и немного умеющие стрелять. То есть нечто стремительное, жесткое, всестороннее и совершенно неожиданное. Я считаю, семь человек — это как раз столько, сколько нужно. И я смогу подобрать таких людей. Смогу. Я знаю, кто они, где их можно найти и каким образом убедить их дать свое согласие. Я смогу переправить их на место, распорядиться ими так, чтобы они хорошо поработали целую ночь, после чего вернуть всех домой. Вы знаете, почему только этот способ сработает, а все остальные обречены на провал? Потому что все построенное в Фивах для того, чтобы отражать рациональное нападение, делает колонию открытой для иррационального нападения. Полная изоляция. Пулеметы нацелены внутрь, а не наружу. Оторванность от внешнего мира, отсутствие подкреплений, которые можно было бы быстро перебросить на место. Эти люди тешат себя мыслью, что уединенное положение в глухих заболоченных джунглях само по себе является достаточной защитой. Семь человек с оружием и легким снаряжением, мистер Тругуд. Повторяю, я смогу переправить их на место, распорядиться ими так, чтобы они хорошо поработали целую ночь, и вернуть всех домой. А власти штата Миссисипи опомнятся и поднимут шум не раньше чем через три-четыре дня.