— Тащите его в лодку.

— Босс, с вами все в порядке?

— Я чувствую себя замечательно. Тащите этого треклятого выродка в лодку.

Трое охранников повели Эрла к лодке, крепко держа его за цепи, прикованные к наручникам, а сзади катилась тележка с тяжелым бетонным блоком.

Эрла грубо усадили на дно лодки. Как оказалось, охранники предусмотрели даже специальное приспособление для загрузки блока: его не стали поднимать с тележки, вместо этого под колеса тележки подсунули широкую доску, второй конец которой уложили на борт лодки, после чего тележку прокатили по этим импровизированным мосткам. Небольшое усилие — и тележка плавно скатилась на дно. Лодка лишь едва заметно дрогнула, и тележку с грузом перевезли на корму. Следом запрыгнули охранники, затарахтел двигатель, концы были отданы, и лодка вышла на середину реки и направилась против течения.

Дул легкий ветерок. Луна, поднявшись выше, превратилась из кроваво-красной в бледно-сияющую; ее отблески дрожали на ряби, покрывшей водную гладь. Однако яркому лунному свету не удалось полностью затмить безумные россыпи звезд, усеявшие черный бархат неба. Ночь была бы сказочно прекрасной, если бы не убийство, которое должно было вот-вот совершиться.

— Обычно в этом месте все начинают скулить и плакать, — заметил кто-то. — «Ой-ой-ой, это несправедливо, у меня дома остались дети, жена и старушка-мать. Мистер босс, проявите милосердие, пощадите, сэр, я впредь буду хорошим ниггером, честное слово, да, сэр!» Богарт, а ты будешь скулить?

Эрл ничего не ответил.

Кто-то пнул его ногой.

— Он считает себя крутым. Считает себя героем. Он не доставит нам этого удовольствия, да, парень?

Эрл молчал.

Теперь ему оставалось сделать последний шаг. Булавка была воткнута горизонтально в мозоль на ладони левой руки, так чтобы в драке руку можно было сжимать в кулак, оберегая булавку. Однако в пылу сражения неизбежна неразбериха, и ни один план не выдерживает первого столкновения с неприятелем. То есть постоянно где-то происходят какие-то сбои, и, если не успевать подстраиваться под них, тебя ждет верная гибель. Поэтому Эрл, согнув палец, ощупал ладонь левой руки, обратившись к Господу с краткой молитвой о том, чтобы булавка оказалась на месте, чтобы она не выскользнула во время драки и сейчас не валялась где-нибудь в пыли, похоронив с собой все надежды на спасение.

Булавка была на месте.

— Иногда черномазые просто молят о пощаде, — заметил один из охранников. — В другой раз они начинают буянить. Приходится хорошенько их треснуть, а они продолжают драться до самого конца. Ты из таких, Богарт? Ты будешь драться, плеваться и ругаться до тех пор, пока не отправишься на дно? И предстанешь перед Творцом с богохульствами на устах, да, белый парень?

— Скулить он не будет, — послышались твердые слова Великана, который даже в темноте не снял черные очки и низко надвинул на лоб шляпу, скрывая синяки и ссадины, оставленные кулаками Эрла. — Он не будет ругаться и молить о пощаде. Он взглянет смерти прямо в лицо. Он герой. Богарт, ты герой. Вот почему ты так опасен. Скажу тебе прямо, ты оказался достойным противником. Поэтому ты должен умереть. Все остальные здесь — они мягкотелые. Никто не понимает, что нужно делать для сохранения существующего порядка вещей. Только у меня одного есть силы взглянуть правде в глаза. Да. Поэтому я принимаю ответственность на себя и лично слежу за тем, чтобы делалось все необходимое. Ты понял?

Эрл ничего не ответил. С его точки зрения, верзила окончательно спятил, только и всего, и сейчас, собираясь предать Эрла смерти, он требовал от него какого-то сентиментального жеста уважения, признания — от одного воина другому.

Наконец Эрл сказал:

— Боров, ты мразь, вонючее свиное дерьмо без души и без мозгов. Своего положения ты добился только потому, что тебе посчастливилось попасть в единственное место на земле, где высоко ценятся безумие и зло высшей пробы. Ты заплатишь за это, обещаю тебе. Настанет день, и из этой черной воды...

Кто-то сильно лягнул его по почкам.

— Это зашло слишком далеко, — сказал Великан. — Бросайте его в воду.

Эрла подтолкнули к корме. Двое подручных отперли старый замок, пропустили цепь в железное ушко блока, покоившегося на тележке, и снова заперли замок. Щелкнул хорошо смазанный механизм. Охранник, заперевший замок, — Эрл разглядел, что это был Калеб, — выпрямился и, не раздумывая, швырнул ключ в воду. Все молчали; в происходящем не было ничего торжественного. С Эрла сорвали одежду, оставив его обнаженным. Затем один из охранников стал поднимать ручки тележки, и в определенный момент бетонный блок соскользнул и с тихим всплеском упал в воду, натягивая цепь. Эрл не стал сопротивляться, ибо какой в этом был смысл? Не дожидаясь, когда цепь потянет его за собой, он сам прыгнул в воду.

И следом за тяжелым блоком стал опускаться в черную реку.

* * *

Вниз, вниз, вниз.

«Только без паники», — строго приказал себе Эрл, удаляясь все больше от свечения и пузырьков у поверхности. Массивный блок, прикованный к щиколоткам, тянул его вниз, неумолимо и беспощадно.

Вниз, вниз, вниз.

Наконец Эрл остановился. Блок улегся на речное дно в тридцати футах от поверхности. Высоко над головой Эрл увидел черную тень корпуса лодки, винты, вспенившие воду. Описав ленивый полукруг, лодка направилась к берегу.

«Только без паники, — напомнил себе Эрл. — Ты уже проделывал это добрую сотню раз».

Пока что он еще не ощущал кислородного голодания. Спокойно, без спешки Эрл сложил ладони, нащупывая булавку. Его пальцы, распухнув в холодной воде, онемели и стали неуклюжими, непослушными. Руки болели и до сих пор кровоточили от полученных побоев. Но все же определенная свобода движений сохранилась. Нащупав булавку, Эрл ухватил большим и указательным пальцами торчащий кончик и начал медленно, равномерно вытягивать...

Но когда его глаза привыкли к темноте, царящей в мутной толще воды, Эрл увидел ужасное зрелище. Это было дерево, причудливо изогнувшееся в форме человека, подобно погрузившемуся под воду распятому Христу. Лунный свет, проникая даже на такую глубину, окрашивал его в жуткий мертвенно-бледный цвет.

Нет, это был человек.

Человек вертикально завис в воде и все еще тянулся к поверхности, которой ему так и не суждено было достичь. Цепь, удерживавшая его у дна, оставалась натянутой. Повернув голову, Эрл увидел не другого человека, а то, что когда-то было человеком, пока время, тление и вода не лишили его всего человеческого, оставив только обнажившийся череп, клочья плоти и обрывки одежды, соединенные хрупкими нитями связок. Этот мертвец тоже протягивал руки к поверхности, которую им так и не пришлось вспороть.

Эрл очутился в лесу мертвецов. Они плавали и качались в мягких струйках подводных течений на самых разных стадиях разложения — от голых твердых костей до еще не сгнивших до конца мягких тканей, одни одетые, другие обнаженные. Их обвивали мясистые водоросли, вокруг сновали стайки рыбешек, блестящих в лунном свете, осваивающих улицы и переулки этого города мертвых.