– У меня тоже есть одна или две ее песни, но теперь это не мой стиль. Может быть, выпьем?

– Нет, спасибо… Некогда! – Роза за уши оттащила себя, стараясь изобразить равнодушие. И как ей вообще пришло в голову вот так болтать с предметом воздыханий своей подруги, хоть бы и бывшим?

Но каждый вечер перед представлением она стала получать цветы: розы, прелестные букеты из цветочного магазина из Южной Африки, дивные экзотические цветы, оранжевые, золотистые, малиновые…

Мелли позеленела от зависти.

– Ну да, чем меньше любишь, тем больше нравишься?

– Пароходные романы быстро кончаются, уж ты-то должна была прекрасно это усвоить, – ответила ей Роза, но каждый вечер, когда находилась минутка, она продолжала потихоньку пробираться на его концерты.

Может быть, Конни не станет возражать, если она немножечко пофлиртует? Между ними ведь все уже кончено… Правда, прошел всего год. Ей не хотелось невольно ранить Конни, но она же ничего не узнает… Они молоды, обуреваемы страстью, до берега далеко. Ну почему не провести время с удовольствием? Ведь это будет так непродолжительно! Роза уже насмотрелась на этих звезд, чтобы знать – они подбирают девиц на каждом концерте, в каждом отеле. Но все равно любопытство одолевало. А какое перышко в ее коллекцию, подумать только! Сам Рик Ромеро, пусть даже на самом деле он просто-напросто Марти Горман с Ропер-авеню. Еще три недели они не встанут на якорь. Целых три! Может, пора немного ослабить бдительность и позволить ему на себя посмотреть? Так, совсем чуть-чуть, лишь немного развлечься, прежде чем он отправится в свое турне, а она домой. Одна работа и никаких развлечений – да на океанском-то лайнере?! – нет, только ленивцы глупые так живут. А Конни никогда ничего не узнает…

* * *

Когда Конни вернулась домой, Якоб заставил ее передать все таблетки бабуле. И оставил инструкции, что с ней следует обращаться, как с ребенком, а таблетки выдавать строго по одной. Не стоило ему об этом так беспокоиться – таблетки оказались бесполезными. И если раньше она ощущала просто усталость, то теперь – полное изнеможение, сонливость нахлынула на нее в десять раз тяжелее, во рту какая-то сухость, глаза закрываются ночью и днем, руки и ноги еле двигаются, язык не ворочается. Она чувствовала себя, словно какая-то жертва из фильма ужасов, какой-то оживший мертвец.

– Не могу, они совсем не помогают, – пожаловалась она доктору Блэки, со стуком поставив банку с одной таблеткой ему на стол – бабуля строго соблюдала наказ доктора Фридмана не давать Конни в руки больше одной пилюли. – Не могу думать толком. Доктор Фридман предположил, что, может быть, доза чересчур велика.

Но врача не интересовало мнение ни ее, ни Якоба Фридмана.

– Здесь я определяю дозу. Возможно, вы не в такой депрессии, как вам казалось. Мы попробуем другое средство, но прежде я хочу, чтобы вы подробно описали мне свое настроение, – и он посветил ей лампой прямо в глаза, так что она быстро-быстро заморгала и сначала никак не могла увидеть его лицо.

Она совсем не хотела ничего ему рассказывать о своем настроении. Она до смерти устала от него.

– Я просто хочу чувствовать хоть что-то хорошее, видеть яркие краски, ощутить, что жизнь стоит того, чтобы жить. У меня не меняется настроение, это не каприз, у меня просто сплошной серый густой туман, из которого я не могу выбраться, – оттарабанила она и замолчала.

Он протянул ей другой рецепт и снова сказал возвращаться через две недели. На этот раз таблетки произвели обратное действие, Конни стала беспокойной, никак не могла найти себе места. Мысли метались, как белки, и все это напомнило ей «алые сердечки», которые они пили, чтобы не заснуть, когда жили в фургоне; сердце колотилось в ушах и бухало. Она не могла есть.

Она вернулась и поняла, что надоела врачу, опротивела, что его уже тошнит от одного ее вида.

– Я выписал вам лекарство, чтобы немного затормозить процессы, затем лекарство, чтобы ускорить их, но ни одно из них не помогло. Вам не приходит в голову, что вам не таблетки нужны, а просто полноценная работа? Чтобы перед вами была какая-то перспектива, чтобы вы не впустую тратили время и не обмусоливали с утра до ночи свои разочарования? Я не уверен, что вы рассказали мне всю правду о своей жизни в Лидсе, но если вы не откровенны со мной, я ничем не могу вам помочь. – Он посмотрел на нее поверх очков, и она поднялась уходить. – Возможно, если я запрошу записи того доктора, у меня будет более полная картина.

Если он их получит, то узнает о ее беременности, и семья снова окажется опозоренной. Ну уж нет…

– Вы правы. Я уже отняла у вас слишком много времени. Я найду работу и последую вашим советам. Благодарю вас, – ответила она. Только время потратила зря!.. Хотя что ей время?

– Тем не менее я хочу, чтобы вы пришли ко мне на прием через две недели, – резко сказал он.

Не дождетесь, доктор Валиум, подумала Конни, выбегая вон из хирургического отделения. Страх разоблачения действовал лучше любого транквилизатора. На мгновение густой туман вокруг нее рассеялся. Показалось, что она нащупала путь к излечению. Не станет она больше разговаривать с посторонними! Они ее все равно не поймут. И вся эта доверительная обстановка, которую пытаются создать для нее, чтобы ей захотелось делиться своими грустными тайнами, – полная ерунда! Все это больше походит на допрос в гестапо.

Найди занятие, будь все время в движении, не гоняй мысли по кругу – если не можешь ничего изменить, не сиди на месте… Словно желая убедиться в правильности принятого решения, она отправилась взглянуть на свою крестницу Кимберли. Если она сможет спокойно смотреть на мать и дитя, она справится с чем угодно.

Джой услышала, что кто-то звонит в дверь, но не двинулась с места. Может быть, если подождать, уйдут? Видеть ей никого не хотелось. Но все же кто это? Она тихо подошла к двери и отогнула край занавески. Конни! Господи! Они стояли и молча смотрели друг на друга – спустя несколько месяцев после последней встречи.

– О, это ты… Мы тут отдыхали… – пробормотала она, волнуясь и открывая дверь. Она отвела глаза в сторону, стыдясь за свое вранье. Ну а как еще объяснить, что она до сих пор в халате и тапочках? Она вгляделась в лицо Конни. Неужели эта бледная худая женщина с коротко стриженной кудрявой головой в самом деле ее сестра?

– Что с тобой? – спросила Конни, проходя в дом. На щеке Джой разливался синяк, губа распухла. – Выглядишь ты так, как я себя чувствую, – хмыкнула она.

– Небольшая авария. Не сумела развернуть машину и вмазалась в руль.

– А я и не знала, что ты водишь, – искренне удивилась Конни.

– Я учусь. Мне говорили, что ты вернулась. Мы думали, ты к нам зайдешь. Пойдем, посмотришь на Ким, только не буди ее. Я ее только-только уложила. – И снова она наврала. Лучше всего ей было, когда Ким спала. Потому Джой и старалась никогда ее не будить.