чтобы выяснить, не ослабело ли давление. К счастью, так оно и оказалось и опасность миновала. Но глубокая вмятина в борту «Пайонира» длиной примерно 40 футов и тот факт, что с одной стороны был поломан 21 шпангоут, показывали, что корабль действительно подвергся суровому испытанию.

Когда мы позднее пробивались через пак, подтягиваясь посредством завоза верпа, впереди шли парусные суда, чаще всего «Резольют». Небольшая часть команды была оставлена для того, чтобы другие суда могли все время держаться за кормой, но большинство офицеров и матросов были заняты на головном корабле, чтобы протащить его через лед. Мы упорно применяли все способы: подтягивание на прочных тросах, подрывы пороховых зарядов, пропиливание и колку льда. Но успехи наши далеко уступали затраченным трудам, и «Резольют» со своим тупым носом скользил назад вместо того, чтобы раздвигать ледяные тиски. При верповании «Резольюта» через ледяной барьер с помощью пропущенных через клюзы тросов мне пришло в голову проделать то же самое с бочкой, продернув трос через отверстие для втулки; бочка скользила и моталась во все стороны, кроме той, которая была нужна. Я часто видел, как она намертво останавливалась, как будто ей преграждала дорогу стена. Затем начинались поиски, и наконец слышался чей-нибудь возглас: «Вот обломок, который ее не пускает!» — и ударом двухфунтового долота откалывали кусок льда толщиной всего два-три дюйма. Короче говоря, все мы или почти все усвоили, что острый нос — залог успешного продвижения в этих районах. Увеличивавшееся с каждым днем преимущество остроносых судов Пенни было тем самым лучшим тому доказательством, которое самые упрямые не могли оспаривать.

Наступила пятница 9 августа. Суда Пенни скрылись из виду в полосе воды, которая вела к мысу Йорк. Нас обгоняли шхуна и кеч сэра Джона Росса, и осторожность отступила перед настоятельной необходимостью двигаться вперед ради нашей чести. «Резольют» вырвался из тисков, а «Пайонир» наконец получил возможность расширить трещину своим клинообразным носом с помощью пара.

За один час мы преодолели барьер, задерживавший наше продвижение три утомительных дня. Везде царили радость и возбуждение. Казалось, сами пароходы чувствовали и сознавали, что проделали такую работу, результаты которой превзошли наши самые оптимистичные ожидания. К всеобщей радости, мы получили разрешение, попадая в ледяные тиски, применять этот способ прорыва через льды. Приведем пример, как это делалось. Путь нам преграждало ледяное поле шириной 200–300 ярдов и толщиной три фута. Установив, где находится самая слабая и узкая часть льдины, приводили парусники как можно ближе к кромке, чтобы они не мешали паровым судам, и большую часть людей направляли к линии, по которой предполагалось прорезать проход. Они брали с собой инструменты, порох для взрывов и множество коротких линей. Затем по очереди «Пайонир» и «Интрепид» штурмовали льдину, прорезая проход через нее, пока сила удара, накопленная судами на открытой воде, не выдыхалась из-за сопротивления льдов. Тогда подавалась команда: «Стоп! Тихий назад!» — и винтовое судно шло назад, оттаскивая с собой тонны льда посредством многочисленных тросов, которые закрепляли на баке матросы. Когда одно судно отходило назад, буксируя обломки, приступало к работе второе. Такой операции помогали взрывы пороха, но в целом этот свежий лавр был вплетен в наш венок благодаря гребному винту. «Интрепид» нанес окончательный удар ледовой массе, и она, как говорят, завертелась подобно колесу кареты. Тут вся флотилия вошла в проход, как подобает арктическим кораблям. На следующее утро мы шли впереди и наши мытарства в заливе Мелвилл окончились.

Сегодня 10 августа. Клянусь небом, я никогда не забуду, как легко у нас на сердце в этот день. Сорок дней мы были скованы льдами, и какой-нибудь один день, когда продуманно применили пар и порох и усердно поработали, позволил нам одержать победу в этом заливе, пользующемся дурной славой.

22 августа 1850 года. «Резольют» вместе с другими судами идет по проливу Ланкастер.

Этот великий путь, в ворота которого мы теперь быстро входили, вызывает много ассоциаций у английского моряка. Через его устье за 200 лет до нас прошел отважный мореплаватель Баффин. Примерно 35 лет назад сэр Джон Росс принял его за залив, но не миновало и полутора лет, как Парри, пройдя через него, открыл новые земли, простирающиеся на половину расстояния, остающегося до Берингова пролива, или примерно на 600 миль. И вот исследовать оставшиеся 600 миль неизвестного пространства и решили сэр Джон Франклин и его смелые спутники. Решимость и самоотверженность отважных моряков красноречиво подтверждается их долгим отсутствием и нашей тревогой.

26 августа сквозь хмурую мглу мы увидели мыс Йорк, а когда на юг открылся пролив Принс-Риджент, осталось мало сомнений в том, что вскоре мы попадем в арктический шторм. Нас, впрочем, это мало беспокоило, лишь бы перед нами было достаточное пространство чистой воды. Но и в этом, по-видимому, были серьезные основания сомневаться, ибо температура воздуха и воды быстро падала.

В эту ночь бесчинствовал буйный ветер и поднялась страшная качка. Длинный и узкий «Пайонир», казалось, стремился выбросить весь рангоут за борт и не слушался никаких маневров измученных качкой офицеров и матросов, пытавшихся его успокоить. Быстро наступивший рассвет показал, что нас отнесло далеко на север, а когда мы пошли на юг, лед оказался в малоприятной близости с подветренной стороны. Казалось, лед кипел; такое впечатление создается при виде его кромки в шторм. То было жуткое зрелище, но у нас осталось по крайней мере то утешение, что у винтового судна есть выбор — войти в пак или держаться на чистой воде. Наш старший рулевой, старый морской волк, бывший китобой с продубленным лицом, беспокойно смотрел на подветренную сторону и, наблюдая, как треплет «Резольют», ворчал: «Ну раз они теперь у подветренной кромки пака, то чем раньше надумают войти в него, тем лучше». — «Почему так, Холл?» — осведомился я. — «А потому, сэр, — ответил старик, — что корабль продвинется на один фут, а ветром его снесет на два. Так они ничего не добьются».

«Вероятно, — спросил я, — вам раньше доводилось попадать в такой пак на худших судах или на подветренную сторону и все же избежать гибели?» — «О господи, сэр! Да среди китобойцев тоже попадались дрянные суда, но, думается, тихоходнее, чем «Резольют», не было. Как бы то ни было, с этим приходится мириться. Вот не далее, как в прошлом году, мне довелось быть у залива Камберленд. Примерно 10 октября поднялся сильный южный ветер и нагнал такое волнение, что мы