– Оставайся здесь, я схожу за Ксавьер, – сказала Франсуаза, когда они подошли к отелю. Она быстро поднялась на второй этаж. Неужели теперь никогда не будет свободного промежутка времени? Неужели и на этот раз ей опять будет позволено лишь украдкой бросать взгляды на лица, на окружающую обстановку? Ей хотелось разорвать этот магический круг, в котором ее удерживали вместе с Пьером и Ксавьер и который отделял ее от всего остального мира.

Франсуаза постучала. Дверь сразу открылась.

– Вот видите, я быстро справилась, – сказала Ксавьер.

Трудно было поверить, что это та самая недавняя пожелтевшая, лихорадочно возбужденная узница. Лицо ее было гладким и ясным, волосы ровными прядками ниспадали на плечи, она надела синее платье и приколола на корсаж слегка увядшую розу.

– Мне так интересно побывать в испанском дансинге, – воодушевилась Ксавьер. – Ведь мы увидим настоящих испанцев, не так ли?

– Разумеется, – ответила Франсуаза. – Есть отличные танцовщицы и гитаристы, там играют на кастаньетах.

– Идемте скорее, – сказала Ксавьер. Кончиками пальцев она коснулась одежды Франсуазы. – Мне так нравится ваша накидка, – продолжала она. – Это напоминает мне маскарадное домино. Вы такая красивая, – с восхищением добавила она.

Франсуаза смущенно улыбнулась, Ксавьер, радостно спускавшаяся по лестнице широкими прыжками, явно не попадала в тон. Она будет неприятно удивлена, когда увидит замкнутое лицо Пьера.

– Я заставила вас ждать, – весело сказала она, протянув руку Пьеру.

– Это не имеет значения, – ответил Пьер так сухо, что Ксавьер взглянула на него с удивлением. Он отвернулся и подал знак такси.

– Сначала мы заедем за Поль, чтобы она показала нам место, – сказала Франсуаза. – Похоже, если не знаешь, его очень трудно найти.

Ксавьер села рядом с ней в глубине.

– Ты можешь устроиться между нами, места хватит, – с улыбкой обратилась Франсуаза к Пьеру.

Пьер опустил откидное сиденье.

– Спасибо, – ответил он, – мне и так хорошо.

Улыбка Франсуазы угасла. Если он упорно хотел дуться, надо предоставить ему свободу. Ему не удастся испортить ей этот вечер. Она повернулась к Ксавьер.

– Итак, похоже, вы протанцевали всю ночь? Хорошо повеселились?

– О, да! Жербер чудесно танцует, – совершенно естественным тоном отвечала Ксавьер. – Мы были в подвале «Куполь», он рассказывал вам? Там отличный оркестр.

Опустив ресницы, она слегка выпятила губы, словно протягивая Пьеру свою улыбку.

– Ваше кино меня испугало, – сказала она, – я оставалась во «Флоре» до полуночи.

Пьер смерил ее недобрым взглядом.

– Но вы были вольны выбирать, – сказал он.

Ксавьер на мгновение опешила, потом по ее лицу пробежала высокомерная тень, и снова она обратились к Франсуазе.

– Нам надо вернуться туда вместе, – сказала она. – В конце концов, в дансинг отлично можно пойти и одним женщинам. В субботу на негритянском балу было необычайно приятно.

– Я согласна, – ответила Франсуаза, весело взглянув на Ксавьер. – Вы пустились в излишества! У вас две бессонные ночи подряд.

– Именно поэтому я отдыхала весь день, – сказала Ксавьер. – Мне хотелось быть бодрой, чтобы выйти с вами.

Франсуаза, не моргнув, выдержала язвительный взгляд Пьера; все-таки он сильно преувеличивал: не было оснований строить такую мину из-за того, что Ксавьер понравилось танцевать с Жербером. Впрочем, он сознавал свою вину, однако замыкался в собственном злобном превосходстве, откуда позволял себе с готовностью топтать правила хорошего тона и всякого рода мораль.

Франсуаза решила любить его вместе с его свободой, для этого требовались легкость и оптимизм. Если Пьер был свободен, то не от нее одной зависело любить его, поскольку он свободно мог внушить ненависть к себе. Чем и занимался в данный момент.

Такси остановилось.

– Вы подниметесь вместе с нами к Поль? – спросила Франсуаза.

– О да, вы мне говорили, что у нее очень красиво, – ответила Ксавьер.

Франсуаза открыла дверцу.

– Ступайте вдвоем, я подожду вас, – сказал Пьер.

– Как хочешь, – отвечала Франсуаза.

Ксавьер взяла ее за руку, и они вошли в ворота.

– Я так рада увидеть ее прекрасные апартаменты, – сказала Ксавьер. Она была похожа на маленькую счастливую девочку, и Франсуаза сжала ее руку. Даже если эту нежность порождала обида на Пьера, принимать ее было сладостно; возможно, впрочем, в течение этого длинного дня уединения Ксавьер очистила свое сердце. По ликованию, которое такая надежда вселила в нее, Франсуаза определила, насколько враждебность Ксавьер была для нее мучительна.

Франсуаза позвонила, им открыла горничная, проводившая их в огромную комнату с высоким потолком.

– Я предупрежу мадам, – сказала она.

Медленно повернувшись во все стороны, Ксавьер с восторгом произнесла:

– Как красиво!

Глаза ее поочередно останавливались на разноцветной люстре, на пиратском сундуке, сплошь обитом потускневшей медью, на парадной кровати, покрытой старинным красным шелком, шитым синими каравеллами, на венецианском зеркале, висевшем в глубине алькова. Вокруг его гладкой поверхности вились причудливые, блестящие стеклянные арабески, похожие на пышное цветение инея. Франсуаза ощутила смутную зависть: какая удача – иметь возможность запечатлеть свои черты на шелке, на стеклянной пряже и драгоценном дереве, ибо на фоне этих обдуманно разрозненных предметов, подобранных ее безупречным вкусом, вырисовывалась фигура самой Поль: это ее с восхищением созерцала Ксавьер в японских масках, графинчиках цвета морской волны, куклах из ракушек, застывших под стеклянным шаром. Так же, как на последнем негритянском балу и в рождественский вечер, Франсуаза по контрасту чувствовала себя обнаженной и гладкой, вроде тех голов без лица на картинах Кирико.

– Добрый день, как я рада вас видеть! – сказала Поль. Вскинув руки, она приближалась торопливым шагом, контрастировавшим с величием ее длинного черного платья; букет из темного бархата с оттенком желтого подчеркивал ее талию. С минуту она удерживала руки Ксавьер.

– Она все больше походит на какого-нибудь Фра Анджелико, – сказала Поль.

Ксавьер смущенно опустила голову, Поль отпустила ее руки.

– Я совершенно готова, – сказала она, надевая короткое манто из черно-бурой лисицы.

Они спустились по лестнице. При виде Поль Пьер выдавил из себя улыбку.

– Сегодня вечером у вас в театре был народ? – спросила Поль, когда такси тронулось.

– Двадцать пять человек, – ответил Пьер. – Мы собираемся устроить передышку. Но в любом случае мы начинаем репетировать пьесу «Господин Ветер» и через неделю должны закончить.