– Все хорошо.

В кармане у меня звонит телефон. Черт. Наверняка Оливер.

– Достань, пожалуйста, у меня из джинсов телефон, – прошу я Алессию, не сводя глаз с бандитов.

Она быстро достает телефон.

– Ответь на звонок.

Я не вижу, что она делает, но вскоре слышу ее голос.

– Алло? – говорит она, и несколько секунд спустя добавляет глухим от страха голосом: – Я горничная мистера Максима.

«Ты для меня больше, чем горничная», – мысленно признаюсь я.

– Është pastruesja e tij. Nëse me pastruese do të thuash konkubinë[18], – презрительно говорит лысый своему узколицему подельнику.

– Ajo nuk vlen asgjë. Grueja asht shakull për me bajt[19], – ответил крысолиций.

– Молчать! – прикрикиваю я на них и спрашиваю Алессию: – Кто звонит?

– Он сказал, его зовут Оливер.

– Передай ему, что мы в «Убежище» задержали двух грабителей. Пусть вызовет полицию, а еще позвонит Денни и попросит немедленно прислать сюда Дженкинса.

Алессия сбивчиво передает Оливеру мои слова.

– Скажи, что я все объясню позже.

Она повторяет мои слова в телефон.

– Мистер Оливер сказал, что все сделает… До свидания. – Она нажимает «отбой».

– Вы, оба, лечь на пол. Лицом вниз. Руки за спину.

Лысый бросает взгляд на своего подельника с лицом крысы. Собирается что-то предпринять? Я шагаю вперед и целюсь в его голову.

– Эй? – раздается снизу чей-то голос.

Денни. Они уже приехали? Быстро.

– Мы наверху, Денни! – кричу я, не сводя глаз с преступников. И, шевельнув ружьем, повторяю: – На пол!

Они ложатся, и я подхожу к ним ближе.

– Не двигаться. – Я упираю ствол в спину лысого. – Только шевельнись – и пуля пробьет твой позвоночник и желудок, сдохнешь в жутких мучениях.

– Нет, нет, пожалуйста, – скулит он, словно побитый пес.

– Заткнись и лежи тихо. Понял? Кивни.

Оба подонка быстро кивают, и я перевожу взгляд на Алессию. Бледная, с расширенными глазами, она стоит, цепляясь за дверной косяк. За ее спиной появляются Денни и Дженкинс.

– Боже мой! – Руки Денни взлетают ко рту. – Что здесь стряслось?

– Тебе позвонил Оливер?

– Нет, милорд, мы сразу поехали за вами, когда вы выбежали из-за стола. Мы поняли, что случилось что-то плохое.

За ее спиной переминается с ноги на ногу Дженкинс.

– Двое похитителей ворвались в дом. Она пришли за Алессией, – я тыкаю стволом спину лысого и спрашиваю Дженкинса: – Есть чем их связать?

– В машине у меня упаковочная бечевка. – Дженкинс уходит.

– Денни, забери Алессию в особняк, пожалуйста.

– Нет, – возражает Алессия.

– Да. Тебе не нужно быть здесь, когда приедет полиция. Я вернусь, как только смогу. С Денни ты будешь в безопасности.

– Идем, девочка, – говорит Денни.

– Мне нужно переодеться, – бормочет Алессия.

«Интересно зачем?»

Алессия идет в гардеробную и вскоре выходит с сумкой, которую мы приобрели во время наших покупок. Бросив на меня непроницаемый взгляд, она следует за Денни.

Обняв себя за плечи, Алессия невидяще смотрит сквозь лобовое стекло, пока пожилая женщина по имени Денни ведет большую, грохочущую машину по тропинке.

«Куда мы едем?»

Болит голова, кожу на лице и под волосами жжет. При вздохе ноет бок, и Алессия старается дышать неглубоко.

«Мы ведь не хотим, чтобы ты подхватила простуду». – С этими словами Денни еще в доме закутала ее в одеяло, взятое в комнате.

У нее приятный, тихий голос. Должно быть, она хороший друг мистера Максима, раз так заботится о ней.

Максим… Алессия никогда не забудет, как он выглядел: в длинном пальто, с ружьем в руках – словно герой старых американских фильмов.

Она-то думала, что им придется сдаться.

Внезапно к горлу подкатывает тошнота. Ее сейчас вырвет!

– Пожалуйста, остановитесь…

Денни тормозит, и Алессия почти вываливается из машины. Упав на колени, она прощается с завтраком. Денни отводит от ее лица волосы. Алессию тошнит и тошнит, пока в желудке не остается ничего. Наконец она, дрожа, встает.

– Ох, деточка. – Денни протягивает ей платок. – Нам нужно побыстрее вернуться в особняк.

Они едут дальше, и Алессия слышит отдаленные звуки полицейской сирены. Вздрогнув, она комкает платок.

– Все хорошо, деточка, теперь ты в безопасности, – утешает Денни.

Алессия качает головой, пытаясь осмыслить произошедшее.

Максим снова спас ее. Сможет ли она когда-нибудь его отблагодарить?

Дженкинс сноровисто связывает руки преступников за спиной. И на всякий случай перетягивает их лодыжки.

– Милорд, смотрите, – указывает он на узколицего.

Куртка у того задралась, обнажив пистолет на поясе.

– Вооруженное ограбление. Час от часу не легче.

Счастье, что он не выстрелил в меня – или Алессию. Передав ружье Дженкинсу, я после секундного колебания пинаю лысого в бок.

– Это тебе за Алессию, мразь.

Он стонет, а я еще раз пинаю его, уже сильнее.

– И за всех женщин, которых ты продал в рабство!

– Торговцы людьми?! – восклицает Дженкинс.

– Да. И этот тоже. – Я киваю на второго, с лицом крысы, который с ненавистью смотрит на меня. – Они пришли за Алессией.

Дженкинс пинает его, а я сажусь на корточки рядом с лысым и за ухо поднимаю его голову.

– Ты позор рода человеческого. Ты сгниешь в тюрьме. Я позабочусь, чтобы тебя там заперли, а ключ выбросили.

Он плюет мне в лицо, но слюна повисает на его подбородке. С громким стуком я впечатываю его голову в пол. И встаю, борясь с желанием забить его до потери сознания.

– Можно прикончить их, потом избавиться от тел, милорд, – предлагает Дженкинс, наводя ружье на голову узколицего. – Имение большое, да и искать никто не будет.

Не знаю, шутит Дженкинс или нет, но преступник верит ему безоговорочно, и его лицо искажается от страха.

«Отлично, мразь, теперь ты знаешь, что чувствовала Алессия!»