на трибуну и наносит удар по всем пунктам, как мы и ожидали. Что я мошенница и обиженный сотрудник. Что меня уволили из «КоКо». Что я не заместитель главного юрисконсульта и вообще не партнёр. Что я никогда не была уполномочена проводить какие-либо расследования в «КоКо». Что я вообще не имею права подавать иск от имени «КоКо» против партнёров «КоКо» безо всяких на то оснований. Что я совершила несанкционированный доступ к данным фирмы и личному ноутбуку и что всё это является нарушением моей адвокатской этики, конфиденциальности клиента и т. д. и т. п., и в какой-то момент он повышает голос и говорит, что за мои преступления меня вообще нужно сдать в правоохранительные органы и отправить за решётку. Аудитория начинает заметно волноваться.

Я поворачиваюсь и вижу Кэла Парсела, главного юрисконсульта, который, по-видимому, рано вернулся домой после отпуска в Италии. Тим тоже замечает беспокойство и машет Кэлу рукой. Кэл кивает в ответ. Я облажалась.

М из отдела комплектования пододвигается ближе к Виктории, чтобы освободить место для Кэла. Кэл садится, снова кивает Тиму и личному адвокату Тима, который поворачивается к нему.

— И, учитывая все эти серьёзные нарушения закона и этики, ваша честь, мы просим вас немедленно отклонить жалобу миз Севилл. Или, по крайней мере, приостановить разбирательство до тех пор, пока вы не примете решение об отклонении её жалобы, — говорит адвокат Тима.

— Но, адвокат, — отвечает судья, — я чувствую, что в компании «Котон & Коверкот» идёт некий раскол, борьба за власть, и обвинения миз Севилл серьёзны. Она была партнёром. Она была заместителем генерального юрисконсульта. По сути, учитывая, что она подала иск от имени «КоКо» до того, как вы её уволили и подали ходатайство о запрете на публикацию, «КоКо» предъявляет иск «КоКо». Что, конечно, смехотворно. Я обеспокоен тем, что не слышу истинной и согласованной позиции компании «Котон & Коверкот».

Встаёт Кэл.

— Ваша честь, прошу прощения. Я Кэл Парсел, генеральный юрисконсульт «КоКо». С вашего позволения, я могу подойти к трибуне?

— Подойдите, — говорит судья.

Кэл выходит на трибуну, адвокат Тима садится на место. Кэл постукивает по папке с бумагами. Я так облажалась. Он выглядит таким надёжным и заслуживающим доверия. Во всех отношениях адвокат бостонского брахмана.

— Благодарю, ваша честь. Для протокола: меня зовут Кэлвин Парсел, я главный юрисконсульт компании «Котон & Коверкот». Простите за опоздание, ваша честь. Причина моего опоздания в том, что я вынужден был срочно вылетать из Италии. И я только что был у больничной койки самого старшего члена фирмы и назначенного партнера, Мориса Коверкота. Как главный юрисконсульт компании я здесь, чтобы сообщить, что с моим возвращением миз Севилл больше не является заместителем главного юрисконсульта.

Он откашливается. Тим подмигивает мне.

— Однако, — продолжает Кэл, — миз Севилл возвращается на свою постоянную должность помощника главного юрисконсульта, и она, как и во время моего отсутствия, имеет все полномочия для проведения этого расследования в соответствии с её интересами, а также интересами компании «Котон & Коверкот». Кроме того, Морис Коверкот, в настоящее время назначенный ответчиком, просит разрешения присоединиться к иску кампании, поданному миз Севилл, против отдельных ответчиков. Другими словами, он стремится как бы поменяться сторонами — если суд удовлетворит наше ходатайство о разрешении суда на изменение жалобы, которую мы намерены подать после сегодняшнего разбирательства. Учитывая, что отдельные ответчики, мистер Котон и мистер Ханиуэлл, не имеют права подавать эти ходатайства от имени «КоКо», я как главный юрисконсульт отзываю находящиеся на рассмотрении ходатайства. Позиция компании заключается в том, что судебное разбирательство в отношении отдельных ответчиков должно быть публичным, как и положено. Поскольку позиция фирмы совпадает с позицией миз Севилл и фирма согласна с тем, что ходатайство требует срочности, мы не хотим, чтобы сегодняшнее разбирательство было остановлено в связи с ходатайством мистера Коверкота о разрешении присоединиться в качестве истца. Спасибо, ваша честь.

— Это всё, мистер Парсел?

— Да, ваша честь.

— Неожиданный поворот событий, адвокат. Довольно драматично, не правда ли?

Да, ваша честь. Это действительно неожиданный поворот событий. Я в шоке, моё сердце колотится.

— Прошу прощения за такие внезапные изменения. Мы не хотели шокировать суд.

— Что ж, адвокат, я надеюсь, что по мере нашего продвижения сюрпризов будет меньше. Это уважаемый федеральный суд Бостона, а не южный округ Нью-Йорка, где есть место подобным спектаклям. Теперь вы будете отстаивать интересы истцов или передадите слово миз Райз?

— Если суд считает нужным, я передаю слово миз Райс, ведущему юрисконсульту истцов. Спасибо, ваша честь, — говорит Кэл, как старый, невозмутимый судебный адвокат, которым он и является.

Судья кивает, показывая, что к нему больше нет ни вопросов, ни комментариев и что он может вернуться на своё место. Кэл втискивается на скамью за столом истцов, между Питом-Перезапуском и Кэролайн. Он намеренно сначала сел на другую скамью, чтобы обмануть адвокатов защиты, показав, что он не на нашей стороне. Так что они не смогли предугадать такое развитие событий. Потрясающий ход. Я в шоке.

На трибуну выходят адвокаты, представляющие интересы Тима и Ханиуэлла.

— Наше ходатайство о запрете на передачу информации СМИ в отношении отдельных подсудимых остаётся в силе, — говорит один, а второй повторяет.

Я поднимаюсь с места, хотя слово передали не мне, а Эл Рэ. Но я помощник главного юрисконсульта «КоКо», что подтверждено, подписано, скреплено печатью, заверено и должным образом уполномочено.

Дождавшись, когда адвокат закончит речь, потому что судья наверняка рассердится, если я его перебью, я говорю:

— Ваша честь, отдельные подсудимые наиболее серьёзно замешаны в этом деле. Они не должны задерживать разбирательства или препятствовать информированию общественности об этих событиях. Мы почтительно просим суд отклонить их ходатайство и позволить нам представить наши факты и аргументы.

Адвокат защиты хочет возразить, и я готова опровергнуть любую чепуху, какую он собирается нести, но судья стучит молотком.

— Тишина в зале! — говорит она громким, властным голосом, глядя на всех сверху вниз. Все умолкают. Она стучит молотком еще четыре раза. — А теперь, советник, — обращается она к адвокату, который выступал от имени Тима, — позвольте уточнить: вы хотите, чтобы я попросила удалиться всех представителей прессы и всех зрителей, закрыла заседание и учредила временный запрет на разглашение информации для всех сторон до тех пор, пока я не вынесу окончательного решения по вашим ходатайствам? Такова ваша просьба?

Это не было его конкретной просьбой, но она скормила ему это как полумеру того, чего он хотел на самом деле, так что он рад и этому. Вот же дерьмо.

— Да, ваша честь, спасибо, — с улыбкой говорит защитник.

Они