– Землетрясение, – сказал я, стараясь не волноваться.

В Шести Герцогствах землетрясения не были редкостью. Я слышал о подземных толчках такой мощи, что стены Оленьего замка шли трещинами. На моем веку такого не случалось, однако менестрели пели о рушащихся башнях и уничтоженных гаванях. И вот стихия застала нас на корабле, стоящем на якоре возле гигантского леса, где вместо суши сплошная топкая грязь…

– Не землетрясение, – сказал Брэшен. – Это корабль. Идем!

Вряд ли он обращался ко мне, но я поспешил за Альтией прочь из капитанской каюты. На палубе уже собралось немало народу. Некоторые матросы озадаченно вглядывались в кроны деревьев или в воду за бортом. Мимо нас в сторону бака пробежал Клеф. Я двинулся за ним, но торопиться не стал. Не хотелось снова попасться в руки Совершенному. Под ногами что-то хрустнуло, и я посмотрел вниз. В неверном свете фонарей казалось, будто палуба выстлана речной галькой, а не сделана из обтесанных досок зернистого диводрева. Нет, не галькой. Чешуей.

Я бросился догонять Альтию. Брэшен и Клеф остановились на безопасном расстоянии от деревянной фигуры. Янтарь стояла на полубаке одна, гордо выпрямив спину и высоко держа голову, – вся ее поза выражала упрямство. Совершенный обернулся и сунул что-то ей в руки. Видно, он забыл, что она слепа. То, что он передал, глухо ударилось о палубу.

– Еще! – потребовал Совершенный.

– Больше у меня сейчас нет. Но помоги мне – и обещаю: я постараюсь достать для тебя еще.

– Мне нужно больше! Этого мало!

Сначала я подумал, что тусклый свет шутит со мной шутки. Лицо Совершенного больше не походило на мое. Теперь оно было покрыто чешуей, словно у старика, прожившего всю жизнь в Дождевых чащобах. Вот он чуть повернулся, и я увидел его глаза. Они все еще были голубыми, но теперь среди голубизны кружились серебряные вихри. Это были глаза дракона. Совершенный потянулся к Янтарь рукой с когтистыми пальцами…

– Шут! Отойди от него! – крикнул я, и Совершенный вскинул голову, чтобы встретиться со мной взглядом.

– Не смей ее так называть! Она умнее всех вас!

– Янтарь, что ты натворила? – воскликнула Альтия глухим, надтреснутым голосом.

Брэшен молчал, в ужасе глядя на преобразившееся изваяние.

– Она вернула мне мою истинную природу, вот что! Пусть и не полностью, – ответил им Совершенный.

Лицо его менялось на глазах; по чертам, заимствованным у меня, рябью пробегали цвета. Вот оно блеснуло в полумраке бронзой, он схватил Янтарь когтистыми руками, поднял над палубой и прижал к груди, будто свою собственность.

– Она знает, кто я на самом деле, и она без колебаний дала мне то, в чем я всегда нуждался.

– Прошу тебя, кораблик, успокойся. Поставь Янтарь обратно на палубу. Объясни нам все.

Брэшен говорил так, будто пытался урезонить разбушевавшегося десятилетнего мальчишку – спокойно и в то же время властно. Хотелось бы мне так уметь.

– Никакой я не кораблик! – Крик Совершенного распугал птиц в ночном лесу. – Я никогда не был кораблем! Мы – драконы, пойманные в ловушку! Обращенные в рабство. Но Янтарь – мой настоящий друг, она показала мне, что я могу вырваться на свободу!

– Настоящий друг, – негромко повторила Альтия, словно усомнившись в справедливости и того и другого слова по отношению к Янтарь.

Брэшен подошел и встал рядом с женой. Он был весь напружиненный, словно гончая, ожидающая, когда ее спустят на дичь.

Он бросил короткий взгляд через плечо на глазеющих матросов:

– Я все улажу. Занимайтесь своими делами.

Они стали расходиться, но медленно. Клеф и вовсе не двинулся с места, так и стоял с встревоженным и серьезным видом. Я поймал взгляд Ланта: тот притянул Спарк за плечо ближе к себе, ткнул локтем Персивиранса и повел их прочь. Я тоже остался. Совершенный держал Янтарь у самого подбородка, прижимая к себе. Ее незрячий взгляд был устремлен на воду.

– Мне пришлось так поступить, – сказала она то ли мне, то ли своим бывшим друзьям.

– Она помогла мне встать на путь к возвращению моих истинных обликов! – объявил Совершенный, воздев лицо к небу, усыпанному первыми звездами. – Она дала мне Серебро!

Внимательно оглядев палубу, я наконец заметил осколки стеклянного флакона. Сердце мое упало. Неужели Янтарь нашла Серебро в моих вещах и взяла, не спросив меня? Не предупредив о том, что задумала? И что же она задумала?

– Твоих истинных обликов? – переспросила Альтия. Голос ее прозвучал выше обычного.

– Видите, что сделала со мной даже малая толика Серебра? А если я выпью достаточно, то сумею стряхнуть эти деревянные доски, которыми вы меня обшили, и расправить паруса, будто крылья! Мы станем драконами, какими нам было предназначено стать!

Альтия, казалось, не могла поверить своим ушам.

– Ты превратишься в драконов? Перестанешь быть Совершенным? Как? – И добавила еще более недоверчиво: – Ты бросишь нас?

Он будто и не слышал боли в ее голосе, зато решил ответить на оскорбление, которого в ее словах на самом деле не было:

– А что вы хотели, чтобы я оставался тем, что есть? Вечно исполнял чужие прихоти? Шел лишь туда, куда вам нужно, таскал грузы из одного человечьего города в другой? Бесполый, плененный в этом теле, которое вовсе не мое?

Он начал говорить едва ли не с мольбой, но к концу речи в его голосе слышалась ярость.

Я думал, метко брошенные слова Совершенного ранят Альтию, но она осталась к ним безучастна. Капитанша бесстрашно шагнула к изваянию и запрокинула голову, чтобы взглянуть ему в глаза в гаснущем свете:

– Совершенный, не притворяйся, будто ты не знаешь, что я из-за этого чувствую. Что я к тебе чувствую.

Он прищурился, глядя на нее, и стало казаться, будто сверкающая голубизна его глаз – это синее пламя, бушующее в печи, и мы видим его сквозь трещины в кладке. Медленно-медленно его руки, по-прежнему такие человеческие, невзирая на чешую, распрямились. Он поставил Янтарь на палубу и без единого слова повернулся к нам спиной. Янтарь пошатнулась, но удержалась на ногах. Я присмотрелся к ее позе, пытаясь угадать ее чувства, пытаясь увидеть в Янтарь что-то от моего старого друга Шута. Но не смог. Я видел лишь Янтарь. И снова меня будто волной окатило недоумение: кто такая эта женщина?

И на что она способна?

Совершенный, отвернувшись от нас, смотрел на реку. Напряжение изваяния, словно низкий гул, растекалось по диводреву корпуса и каркасу. С каждой минутой во мне крепло понимание, что он сказал правду. Он не корабль. Но дракон, преображенный и порабощенный человеком. И какую бы заботу о команде ни проявлял, в глубине души он должен чувствовать сожаление. А может быть, даже и ненависть.

И он мог сделать с нами все, что пожелает.

При этой мысли меня окатило холодом. А тем временем Альтия приближалась к Янтарь. Она шла, словно кошка, примеривающаяся к драке: маленькими шажками, безупречно держа равновесие, не мигая.