«Что это со мной? — с испугом подумал он. — Галлюцинации начинаются на нервной почве?»

Это было из области риторических вопросов. У него могли заболеть сердце, легкие, почки, но что до нервов — тут уж извините.

«Он там, — запело в душе. — Бог меня услышал! Он там, он рядом, все дальнейшее зависит от меня, только от меня!»

Посредник кружным путем стал приближаться к месту, где видел сквозь прицел лицо Малыша. Не торопился: уж лучше опоздать, но остаться живым, чтобы потом найти и пришить убийцу отца, чем поспешить и превратиться из охотника в дичь. Слух-то у Малыша всегда был как у собаки, и нюх, и зрение.

Чем ближе он подходил к запримеченному месту, тем медленнее ступал, стараясь не потревожить ни сухую ветку, ни куст, среди которых пролегал его путь. А последние метры вообще почти не дышал. Выглянув из-за можжевелового куста, он увидел перед собой спину Малыша: тот стоял с биноклем в руке метрах в двадцати пяти от него.

Положив на землю сумку, дал себе немного успокоился, чтобы в нужный момент не дрогнула рука. Медленно, словно космонавт в невесомости, нагнулся, достал пистолет, снял с предохранителя, поднял его до уровня глаз и тщательно прицелился. Но просто так убить Малыша? Нет, пусть он увидит, от кого примет смерть. Посредник чуть слышно прошептал, зная, что для его жертвы этого вполне достаточно:

— Малыш…

Будь на дворе ночь, а не яркий солнечный день, Елена вряд ли посмела бы ослушаться Малыша. А тут рискнула — выбралась из машины. Господи, до чего же все затекло! Она размялась, потянулась, возвращая телу привычное ощущение избытка сил и молодости. Взяла с сиденья пистолет и пошла искать Малыша. Вернее, не то чтобы искать, просто пройтись, полюбоваться красотами природы. А то все город, да город.

Она шла по опушке леса, ноги утопали в слое мха, шагов не было слышно, да она и знала, что в лесу не гоже шуметь. Ей вдруг припомнились прочитанные в детстве романы Купера про индейцев, крадущихся по тропе войны с томагавками в руках. Пистолет у нее был вроде томагавком, а себя она представляла индейцем, охотником за скальпами бледнолицых. А что, почему бы ненадолго не перенестись в детство, не помечтать?

Елена обошла небольшую яму на месте вывороченного с корнем дерева, шагнула за куст, отвела ветки другого и… оцепенела. Перед нею, как на ладони, один чуть ближе к ней, другой подальше, метрах в тридцати, стояли двое. Один из них был Малыш. Он стоял к тому, другому, спиной и не видел, что тот делает. А тот целился в Малыша из какого-то автомата, что ли, с оптическим прицелом.

«Крикнуть? — лихорадочно думала Елена, неловко выгребая пистолет из кармана. — Нет, он не успеет уйти из-под выстрела. Самой выстрелить в того, второго? Вряд ли она попадет с такого расстояния. И все же надо попробовать».

Елена стала тщательно целиться в пожилого мужчину, вспоминая советы, которые давал ей Малыш, когда обучал азбуке стрельбы.

«Почему он не стреляет?» — мелькнуло у нее в голове, хотя она, наоборот, должна была радоваться: пожилой давал ей шанс спасти любимого человека.

И вдруг она услышала, как пожилой прошептал чуть ли не с нежностью:

— Малыш…

Малыш резко обернулся, увидел направленное на него дуло пистолета (да, все-таки пистолета!) и почему-то радостно заулыбался:

— А, нашел-таки? Молодец. Я думал, ты уже настолько одомашнился, что и не рискнешь пуститься на поиски. Тебе понравилась моя шутка?

— Зачем ты это сделал, Малыш? — простонал пожилой, не опуская оружия.

— Это был вызов. Мне хотелось увидеть тебя в деле, — ответил Малыш. — Ты так много мне всего рассказывал. Но ведь это были всего лишь слова. Теперь вижу: ты по праву был моим учителем. Ты нашел меня.

Он понимал, что обречен, что чуть раньше, чуть позже Посредник выстрелит и конечно же, не промахнется. Разве что свершится какое-нибудь чудо. Нет, в чудеса Малыш не верил.

И зря.

— Бросай пистолет или я продырявлю твою лысую голову! — прозвучало, как гром среди ясного неба.

Потом Елена проклинала себя за то, что не выстрелила сразу, вмешалась в их дурацкую словесную перепалку. Два выстрела слились воедино. Но Малыш, похоже, принял ее сигнал — отпрянул в прыжке в сторону, и пуля, нацеленная ему в сердце, попала только в плечо, не задев кости. А Елена точно угодила Посреднику в затылок. Он упал на колени и, чуть-чуть помедлив, ткнулся лбом в землю…

— Ты ранен? — бросилась к Малышу Елена, даже не взглянув, что там с пожилым, не хватит ли у него сил на второй выстрел.

— Ерунда, — сказал Малыш, зажимая рану здоровой рукой и подходя к бездыханному Посреднику. — Ого, да ты у меня настоящий снайпер!

— Это случайность, просто я очень хотела отвести беду от тебя.

Елена отошла в сторону, чувствуя приступ дурноты, как тогда, когда она убила отчима.

— Перевяжи меня, — попросил Малыш, думая о том, чтобы ее отвлечь. — Привыкай к виду и запаху крови. — А про себя добавил: «Лучше бы тебе эта привычка никогда не понадобилась».

Он отодрал подол от рубашки, и она перевязала ему плечо — как могла, как ее учили в школе. Повязка сразу же набрякла кровью.

— Ничего, до свадьбы заживет, — улыбнулся Малыш.

— Да-да, у нас непременно будет свадьба, — как бы поймала его на слове Елена.

— Но ведь мы уже женаты, — сказал Малыш. — И не формально, надеюсь. Мы же с тобой навсегда вместе?

Елена поняла, что его по-настоящему волнует ее ответ.

— Конечно, — кивнула она, — мы с тобой навсегда вместе. Но я хочу, чтобы нас повенчали в церкви.

— Быть по сему, — Малыш не смеялся, он, некрещеный, неверующий ни в бога, ни в черта, очень серьезно отнесся к ее желанию. — Мы обязательно с тобой обвенчаемся. Как только заживет моя рука, и я смогу появляться на людях без риска вызвать излишнее любопытство.

Елена помогла ему подняться. Малыш обыскал карманы Посредника, но взял только документы, бросил в его же сумку. За ними последовал и пистолет.

— Ментам не обязательно знать, кто он, — сказал, постояв молча над покойником. — Жаль, мужик был не плох в своем деле.

— За что он хотел убить тебя? — спросила Елена, когда они шли к машине.

— Из мести. И еще потому, что ему было стыдно. Он предал меня, нанял других киллеров, чтобы меня убили. А когда человек стыдится своих поступков, он начинает ненавидеть всех и вся.

Машина была на месте, в целости и сохранности, хотя Елена, когда уходила, забыла ее закрыть.

— Там где-то должна быть аптечка, — сказал Малыш. — Поищи, надо сделать нормальную перевязку.

Елена встревожилась. Она понимала: его рана, пусть и несмертельная, все равно очень опасна и болезненна. Да и кровь продолжала обильно сочиться сквозь импровизированную повязку — Малыш весь был в крови. И хотя лицо его оставалось непроницаемым, Елена чувствовала: он начинает терять силы. Они уходили из него вместе о вытекающей кровью.