Должна признать, что я скептически отношусь к существованию аур и целительных энергетических полей. Оно не подтверждено научно, а данные клинических испытаний свидетельствуют о том, что рейки не эффективнее фиктивной терапии{407} (то же относится к гомеопатии){408}, а потому мне трудно поверить в какие-либо прямые физические эффекты лечения. Тем не менее многие – как Сью – отчетливо ощущают, что рейки и другие виды альтернативной терапии идут им на пользу, и тратят на них миллионы долларов вопреки неутешительным результатам испытаний. Что-то им помогает, и мне любопытно, не в сознании ли дело. И вот я здесь, намеренная испытать рейки на себе.

Моя сессия начинается не ахти как. Макробертс говорит, что наши энергетические поля распространяются за пределы тела и их можно увидеть, если постараться. Однако все, что я вижу, – это стена и Макробертс. Та поправляет занавеску, и я таращусь, пока в глазах не начинает расплываться. «Трудно сказать», – неуверенно говорю я, не желая оскорбить ее с места в карьер. Мой терапевт неустрашима. Она пожимает плечами со словами, что лучше всего это получается у детей, и мы приступаем к делу.

Макробертс улыбчива и сердечна, на ней шаль, у нее гладкое загорелое лицо. Сегодня, по ее словам, она объединит рейки с лечебным воздействием на психику. Она призывает своих духовных проводников и помощников, затем – моих. Мягко замечает, что нет никакой разницы, верю я или нет. Они все равно придут. Она кладет мне на живот одну руку и поднимает другую, быстро шевеля надо мной пальцами.

Моя энергия заперта, она гладкая и твердая, как дно стекловолоконной лодки, сообщает она. Для ее размягчения она просит меня расслабиться и дышать глубоко. Голос у Макробертс успокаивающий, мне уютно под одеялом; слабо слышно, как где-то капает вода. Я впадаю в оцепенение, а руки и ноги немеют, я словно плыву. Затем Макробертс представляет меня ребенком – «кожа и кости» – и что-то кричит о том, что ко мне не прислушиваются. Она спрашивает, имеет ли это какой-нибудь смысл, но, хотя у меня, конечно, бывали в детстве огорчения, на самом деле я была маленькой и толстой, никакая не жердь, и я совершенно уверена, что всегда заставляла себя выслушать.

Макробертс спрашивает, не «преставился» ли кто-нибудь из моих близких, и я называю деда. Я догадываюсь о дальнейшем, и она, разумеется, сообщает, что он находится в комнате. Не твердил ли он чего-нибудь о пробках? «Заткни бутылку пробкой… Нет, не совсем то». Интересно, ждет ли она, что я перескочу к очевидному «заткни пробкой», но я не помню, чтобы дедушка хоть раз такое сказал, а потому молчу.

Она спрашивает, как насчет отца, и я отвечаю, что нет, он жив. Она говорит, что и его видит, у нее возник образ мужских ног: они скрещены, брюки отутюжены, ступня притоптывает. Она описывает кого-то строгого, жесткого, не умеющего прощать. Наверное, такими она представляет британских отцов, но я не узнаю образ, и мне уже стыдно постоянно ее разочаровывать.

Макробертс принимается за мою голову: надавливает пальцами на лоб и основание черепа, массирует заушную область. У меня нет серьезных соматических заболеваний, но Макробертс диагностирует страх. Она сообщает, что он пузырится в груди. Вы, мол, боитесь, что если дадите слабину, то все развалится. Это отчасти верно, я работающая мать, и мне приходится делать много дел сразу. Я бы назвала это стрессом, но Макробертс говорит, что дело в страхе, который проистекает из того, что в детстве я не получала безусловной любви.

Она осведомляется, замужем ли я. Нет, отвечаю, но живу с мужчиной. Я не упоминаю детей, потому что она не спрашивает, и если Макробертс действительно видит мою ауру, то похоже, что та не открывает ей эту важную часть моей идентичности (впоследствии она говорит, что не рассчитывает увидеть детей, «если только проблема, требующая лечения, заключена не в них»). Она предупреждает, что мои отношения тоже серьезно отягощены и нужно принять решение. Очевидно, я повторяю ошибки прошлого и заслуживаю быть с тем, кто меня любит, – не важно, кто это будет. Я благополучная мать двоих детей, но она, похоже, принимает меня за особу, которая тщетно ждет предложения от никчемного дружка.

Пора приступать к лечению. Макробертс активно водит руками по моему телу, объясняя, что открывает энергетический канал в позвоночнике, чтобы выпустить накопленные страх и боль. Затем предупреждает, что произойдет «фундаментальный сдвиг в сознании». Она говорит, что не важно, верю я или нет. Тело разберется и сделает все самостоятельно.

Я начала эту книгу со сцены в парке, где летним днем размышляла, способно ли альтернативное лечение задействовать силу сознания и предложить нечто упущенное традиционной медициной.

Двенадцатью главами позже я уже знаю, каким образом мозг управляет многими физиологическими процессами, снимая симптомы и сопротивляясь болезни, – он пользуется имеющимися в организме инструментами: от гормонов и естественных анальгетиков до оружейного арсенала иммунной системы. Я увидела, как мозг вместо того, чтобы реагировать на сугубо физические факторы, использует восприятие окружающей среды, чтобы принять решение об оптимальном распределении ресурсов. Эти процессы могут производить как сиюминутный эффект, так и длительный, влияя на физиологию годами.

Мы редко пользуемся этими инструментами произвольно, мы не можем просто «пожелать» себе здоровья. Но, как показано на этих страницах, есть способы, которыми мы в силах сознательно повлиять на них, – от веры в то, что приняли таблетку, или фокусирования на текущем моменте до поиска поддержки у любимых людей.