Аластор мрачно кивнул и подумал, что именно так, по гневным рассказам кухарки, на поварню в свое время явился Паскуда. Просто однажды оказался возле теплой печки с крысой в зубах и так смотрел, что ни у кого не хватило жестокости выгнать бедного котика, что так честно отрабатывает свою миску молочка. А пропавшая в тот день курица… Ну, о ней тогда никто и не вспомнил, а потом было уже поздно. «Ладно, втроем с Пушком мы уж как-нибудь приглядим за одним-единственным… итлийским котиком», — мрачно подумал он.

* * *

— Позвольте спросить, благородный синьор, — не выдержал Лучано, глядя на изрядную охапку хвороста размером, пожалуй, с Ульва — лохматого и зубастого.

Обтянутая кожаной курткой мощная спина безмолвно выразила внимание, которое Лучано предпочел считать позволением.

— Зачем собирать хворост, если у вас при себе сразу два топора?

Бастардо стремительно обернулся и уставился на Лучано так, словно тот по незнанию смертельно оскорбил его достойную матушку.

— Это родовые секиры, синьор Фарелли, — уронил он веско. — Боевое оружие! А вы предлагаете мне оскорбить их рубкой дров? Уравнять с топорами лесорубов?

На одно кошмарное мгновение Лучано показалось, что он чудовищно, непоправимо ошибся и в самом деле ускакал невесть куда с настоящим вольфгардцем и, чтоб ей провалиться, настоящей купеческой дочкой. Кто, кроме вольфгардца, может столь трепетно относиться к каким-то топорам, будь они хоть дюжину раз родовые секиры!

Нет, не может быть, совершенно невозможно, ведь люди из тайной службы обратились к нему как к дворянину!

«Но не как к принцу, — тут же шепнула память. — А кто сказал, что местный дож… то есть канцлер… может разыскивать только принца?»

Мысль была жуткой. Лучано сразу представилось, как он весело и почти безопасно приезжает в Керуа вместе с этой сумасшедшей парочкой, там узнает, что они обычные юные дворяне, сбежавшие от воли родителей, чтобы тайно пожениться, прощается с ними и… травится от позора. Ну, чтобы не дожидаться смерти от проклятия королевы Беатрис. А потом еще лет сто его историю рассказывают маленьким Шипам как пример невероятной тупости. Ле-ген-дар-ной!

Его аж передернуло, и он крепче стиснул собственную охапку хвороста. Нет-нет, парень — вылитый профиль на монете, если тому скинуть три десятка лет и согнать изрядное количество жира. А девица — магесса. Надо только узнать, какой именно гильдии. И почему она все время смотрела за его плечо? Может быть, тоже какое-то проклятие накладывала? Для верности?

Как она сказала про основания верить в его искренность — Лучано даже мороз продрал. Вот с такой же милой искренней улыбочкой его и прокляла Беатрис. А девчонка, сразу видно, даже ей достойная соперница. Какое самообладание! И как ловко она руководит бастардо, причем тот, идиотто, свято уверен, что решает сам. Ну, Лучано наивными глазками и сладкой улыбкой не обманется!

Хотя надо отдать синьорине Айлин должное. Она не просто обаятельна, но в самом деле умеет найти правильный подход к любому. На этого белокурого вольфгардского медведя взирает снизу вверх, и тому, конечно, хочется защищать милую хрупкую малышку. А любой простолюдин просто обязан растаять, словно леденец на жарком итлийском солнце, когда благородная синьорина обращается к нему с такой любезностью. Улыбается, выказывает ему доверие и даже дает себе труд запомнить его имя!

Хм, правда, бастардо его тоже назвал правильно. Не пожелал уступить своей подруге в учтивости? Наверняка. Или его действительно учили быть вежливым всегда и со всеми? Странно, однако каких только придурей не бывает у благородных синьоров. И все равно Лучано не собирался забывать холодный взгляд, который видел у синьора Вальдерона в трактире, когда к нему подошли вольфгардцы. Забывать такие взгляды опасно для здоровья.

Ну а в целом, синьоры как синьоры. Девица изо всех сил старается быть милой, но видно же, сразу просчитала, какая может быть польза от подобного спутника. Парень осторожничает, но наивен, как щеночек, хоть и показывает иногда зубки. Побыть некоторое время при них поваром, лакеем и шутом? Да запросто! Нужно только хорошо рассчитать время, когда убирать девчонку. Если она магесса, то должна быть очень полезной в путешествии. Так зачем лишаться такой козырной карты сейчас, в дороге? Лучше дойти с нею до самого конца, а там уж…

Решено, если только девчонка не станет ему опасна, пусть пока поживет. Заодно будет время раскусить ее по-настоящему. Нет, но как играет! Лучано сам едва не поверил! Да когда она ему улыбнулась, он поймал себя на том, что губы сами тянутся в ответной улыбке, и даже испугался! Вот это талант! Ей бы в гильдии цены не было!

Бастардо все время маячил то впереди, то сбоку, его светловолосую голову было хорошо видно даже в темноте, которую едва рассеивали лунные лучи, пробиваясь через ветки. Лучано снова поежился. Лес он не знал и не любил. Это не город, где есть крыши, подвалы, сквозные проходы, изогнутые переулки — и это все готово помочь умелому Шипу. А здесь темно, сыро, отовсюду доносятся непонятные звуки и запахи…

«Ладно, — утешил он себя. — Это просто лес. Крупные звери здесь вряд ли водятся, слишком близко от города. Или нет? А еще в темноте могут скрываться демоны. Баргот побери, как же хорошо было в милой Верокье, где я твердо знал, что самое страшное на ночной улице — это я сам».

И тут кто-то дернул его сзади за штанину.

Лучано не заорал только потому, что у него перехватило дыхание. Ну и еще потому, что с детства был приучен не кричать, когда страшно. Если страшно, нужно бить или бежать, какой толк от воплей?

Он медленно обернулся, сжимая в ладони уже вылетевшую из ножен дагу, и с трудом выдохнул. Вот позору было бы… Ничего, даже хворост не уронил. А дага… ну что дага? Может, он просто веточку подходящую только что ею отломал, вот и держит?

Глаза Пушка, он же Ульв, светились в темноте жутким синим светом, наводящим на мысли о кладбищах, темном колдовстве, призраках и прочих страшилках. «Это Дорвенант, — напомнил себе Лучано. — Тут любые сказки — просто магия. А если бы вот это… хотело тебя сожрать… зачем бы ему ждать так долго? Ну и глазища… И… мне кажется или он действительно не дышит? И не пахнет… собакой…»

Он отчаянно принюхался, зная, что глаза иногда способны обмануть, нос гораздо надежнее. От огромного волкодава, в темноте белеющего, словно самое жуткое облако, которое мог представить Лучано, пахло сырой землей, в которой он слегка испачкал лапы. И еще чуть-чуть дымом. Наверное, рыжая магесса уже развела костер. Но только не собакой! И он точно не дышал!

— О, а вот и Пушок, — равнодушно сказал бастардо, подходя к замеревшему Лучано с такой охапкой хвороста, что его могучей фигуры за ней почти не было видно. — Пушок, у нас будет ужин?

Пес посмотрел на него, и Лучано мог бы поклясться, что пушистая морда изобразила вину, а хвост неуверенно дернулся из стороны в сторону.

— Ясно, — вздохнул синьор Вальдерон. — Ну ничего, переживем. Хорошая собака…