ем, как птичка? — разразилась негативом подруга, — или чёрная дыра, как Макукушка? Где я пропадала, когда раздавали суперспособности?

— Ныла и тупила, — поднялась Мелани, — Ая, ты сегодня ко мне. Через два часа заеду за тобой, будем поливать подушку слезками до обезвоживания, — она хмыкнула, — ты из-за бала Фратрии, а я — потому что маме назначили посидеть в стационаре ещё месяц, — она хмыкнула и скривилась, — Тед уже растрепал?

Я кивнула. И кисло пробурчала:

— Могу и сама дойти — тут недалеко.

Она мотнула головой и прыснула, ядовито отгораживаясь:

— Не раздражай меня своей милой мягкостью, я и без тебя знаю какая жалкая, — чмок в мою щеку, — не смей реветь без меня.

Она не стала дожидаться моего кивка. Сразу направилась на выход. А я смогла подумать не только о своих проблемах — они, в отличие от её, были совсем ничтожными. Тедди и в самом деле успел пересказать мне всю историю своей жизни в сообщениях. И огромной грустной главой там была болезнь их мамы. Я ещё в момент знакомства с их отцом подумала, что он очень часто её упоминает, но рядом её нет. Всё было достаточно неприятно: этот год она сперва лечилась от деблокирования источника (это когда у драконов переработка магии прикрепленной к ним связки осуществляется беспричинно и неконтролируемо), а после того, как её открепили от постоянной связки, перерубив их связь, началась атрофия, поглощающая вместе с собой силы физические, иммунитет, здоровье и превращающая человека в того, кто не способен существовать без аппаратного обеспечения — её тело отторгает само себя. Без полумагических приборов в собственном теле даже её сердце не будет биться.

Из-за этого несколько месяцев её не выпускают из больницы. А Мел и её брат с отцом поочередно остаются с ней ночью в палате. Поэтому раз в три дня у Мелани день грусти — сразу после того, когда она приезжает домой на следующий после её очереди день. Сегодня был как раз такой. И очередь не написавшего мне и слова с самого утра Теодора.

— Странная она, — пробурчала Фрея, — но больше всего меня бесит, что ты снова уходишь. Хм. Может её ещё лучшей подругой назовёшь?

Она злилась и обижалась. А я устала видеть в ней только эту ревность, да и нервы уже сдавали.

— Назову, — кивнула, — как и тебя. Так что не сходи с ума, — протянула ей четверть батончика.

— Ничего мне от неё не нужно! — фыркнула Фрея, — а ты предательница моего доверия и… эта… лучше тебе не знать, как я тебя сейчас в своей голове назвала!

Я кивнула. И доела сама, за что была обворчана ещё больше.

Глава 17

Зал был украшен нежно-розовыми цветами, витыми прутьями винограда и гурьбой школьного юношества, что мялась по углам, переводя взгляды от стоящих в ровном строю пар нас — участников Фратрии.

— Розовый и белый — это цинизм и признак старости, — опиралась на своего жениха Мелания, — дай угадаю, — она хмыкнула в ответ сделавшей мне «комплимент» Онники, — твоё платье выбирал папочка? — она расплылась в ядовитой улыбке.

Онника в этот момент поняла, что Мел будет защищать меня до конца. И если я безразлично промолчу на её «Фу! Почему ты в красном? Ты же… не женщина», то Мелани вопьётся и впрыснет яд в её шею за доли секунды.

— Прости… — опустила голову Онни, — я сама поняла, что сморозила глупость, ведь ты тоже… в чёрном.

Мел уже было плевать, потому как она вернула внимание своему к-хм… престарелому парню и продолжила вещать:

— Ты сегодня тормозишь, — она хмыкнула, — как, собственного говоря, и всегда. Я тебе прямо сказала, что вклад за пределы Костны — тупое занятие. У них мозги устроены иначе, понимаешь? Платежеспособность населения к тому же хромает. Оно тебе надо? Ты прогоришь, — пока он закатывал глаза, — любимый, — сгладила углы.

Мужчина снисходительно её оглядел.

— У тебя ПМС, что ты выносишь мне мозг? — спокойно ответил ей, — будто тебя кто-то спросит куда я дену свои деньги.

Девушка расплылась в оскале.

— Уже почти мои деньги, — прямо расценила она, — так что я тебе сказала — нет. И это у тебя стабильность эмоций как у мартышки во время полового созревания, — и снова, явно чтобы не бесить его, — любимый.

Мы стояли здесь уже десять минут. Они ворчали, я ждала своего партнера, а остальные сверлили взглядом закрытые сейчас двери, из-за которых лилась музыка и доносились голоса. Ну и ещё Онни нервничала, потому как Оз-зи успел подойти к нам, сурово оглядеть, тяжело вздохнуть, пока кривился над моим образом, а после унестись куда-то в сторону зала.

Ну и что, что я выделялась из бледно-розового и по природе своей белого цветника? Мы с Мелани напоминали сейчас два грешных пятна кофе, строго держащихся в чашке горячей воды с молоком.

— Никаких твоих денег нет и не будет, — явно не в первый раз сообщил Мел её парень, — так что отстань от меня.

— Это ты так думаешь, — хмыкнула высокомерно она, — а я знаю, что тебе придется переписать на меня минимум половину того, что ты имеешь из-за запрета сенаторам иметь доход, превышающий планку. Я будущий юрист, любимый.

— Судя по твоим словам, я — будущий банкрот, — он заставил её закатить глаза.

— Вы хотя бы улыбаетесь друг другу? — спросила у Мелани.

— Он мне за это не платит, — положила руку на плечо мужчины она, — м, твой принц на один вечер шагает. Смотри как оделся! Чистейшей воды… оу. Ты его выше на полголовы.

— При-привет, — неуверенно встал рядом со мной парень, — я правда могу тут с тобой стоять?

Он оглядывался по сторонам и не поднимал на меня глаза.

— Завязывай, — подала ему его же ленточку я, попутно поворачиваясь спиной.

Странный ритуал. Кавалер должен был обязательно сам продеть сквозь вплетенное в прическу кольцо ленту и сделать узелок так, чтобы два конца развевались при ходьбе вместе с волосами. Или сами по себе, как в случае с моей высокой прической. Я ещё и в этом отличалась — все из нашего строя имели завитые локоны минимум длиннее лопаток.

— Ты очень кра-сивая, — запнулся парень, но ленту подвязывал аккуратно, — прости, что тебе пришлось идти со мной.

Я повернулась и улыбнулась ему приободряюще.

— Не прощу, — взяла его под локоть, — потому что ты тоже красивый.

— Твои ставки, когда именно парень шмякнется в обморок? — спросила у своего жениха Мел.

Тот оглядел нас и кивнул.

— Когда до него дойдет, что ему её за руку брать, и держать за