а на губах — лёгкую прощальную улыбку. Я понял, что перед смертью боль отпустила её, и последняя улыбка была радостью от того, что смерть убивает боль.

Он закрыл глаза, но через минуту снова открыл их.

— Однажды, — продолжил вспоминать он, — по дороге в школу я увидел мёртвую кошку. Она лежала на обочине дороги, и все как-то торопливо проходили мимо, отводя взгляд. Я тоже прошёл мимо, но всё время оглядывался назад… Когда вечером возвращался из школы, её уже занесло снегом… Я тогда подумал: так и я когда-нибудь буду валяться мёртвый на дороге, и меня занесёт снегом или забросают землёй. А мир покатится дальше, как будто меня и не было… Когда-нибудь всё кончится (когда-нибудь всё кончается) и окажется, что смерть кошки, смерть человека и смерть звезды — это явления одного порядка. Равно-ничтожные и равно-трагичные.

Он закрыл глаза и, уже проваливаясь в сон, еле слышно прошептал:

— Не может быть, чтоб всё было напрасно.

Вечером Артур навестил друга с бутылкой красного вина. Паскаль полулежал на кровати, прислонившись к подушке. На стуле возле стола сидел Адам. Они о чём-то разговаривали, когда зашёл Артур.

— Ты уже забросил свою «Сокровенную Книгу»? — спросил Артур, разливая вино по кружкам. — Что-то я не вижу твоего ноутбука, — он протянул одну кружку другу.

— Отдал его Еве, — бросив на него взгляд, ответил Паскаль. — Наверно Адам прав, и я занимался ерундой.

— Боже мой, какой прогресс! — с иронией прокомментировал Адам. — Кажется, мы встали на путь выздоровления.

Паскаль сделал глоток вина и вздохнул.

— Это было смыслом моей жизни… На какой-то момент я подумал, что смыслом моей жизни может стать любовь… Но не случилось… И вот я опять потерян и не знаю — что мне делать? Куда бросить свою жизнь, куда бросить своё тело? Чем занять себя в ожидании смерти?

— Ты опять за своё? — рассердился Адам. — Давай без соплей и нытья… У многих людей реальные проблемы, и они не хнычут. А ты — молодой, здоровый…

Паскаль посмотрел на Адама, потом на Артура. Досадно качнув головой, выпил кружку до дна, отдал её Артуру и лёг на кровать, положив голову на подушку.

— Ещё? — поднял бутылку Артур.

— Нет, хватит.

Артур пригубил вино и сел на кровать рядом с другом.

— Здравый смысл подсказывает нам… — начал он своё рассуждение, но Паскаль прервал его на полуслове.

— «Здравый смысл — это набор предрассудков, которые накапливаются у человека к восемнадцати годам». Это сказал не я, это сказал Эйнштейн.

Он отвернулся к стене, явно не желая продолжать разговор.

Артур с Адамом, переглянувшись, вышли из комнаты.

— Вы как-то поделикатней с ним, — робко упрекнул Адама Артур. — Я понимаю, как ему больно. И боль эта не физическая.

— Как сказал один писатель: «если нам не больно — значит, мы умерли». А хныкающий здоровый парень у меня может вызвать только презрение… У него весеннее обострение. Но это его не оправдывает.

И, немного успокоившись, добавил:

— Боль человеку нужна. Боль — это защитный механизм. Боль предупреждает об опасности… Кроме того, у боли есть и другое полезное свойство. Она не даёт человеку расслабиться, она его мобилизует. Это как удар хлыстом, который заставляет лошадь бежать быстрее.

На другой день Паскаль почувствовал себя лучше и попробовал встать. С помощью Артура поднялся с кровати и вышел во двор. Полчаса они посидели на скамье. Артур сбегал на кухню в подвал и принёс кружку с чаем.

— Сладкий чай и красное вино — вот что тебе нужно, чтобы восстановить силы, — сказал он. — Наберёшься сил, и мы поедем с тобой на прогулку. Кони уже застоялись без дела. А весна в самом разгаре. Снег уже весь растаял, молодая трава поднимается, цветочки всякие. Птицы поют веселее. Живи, да радуйся!

— Хватит разговаривать со мной, как с малым ребёнком! — рассердился Паскаль. — Давай лучше помоги мне — я хочу прогуляться до озера.

Артур взял его под руку, и они потихоньку, не торопясь, пошли за ворота и спустились к озеру. Сев на мостки возле лодки, они помолчали, наслаждаясь весенним утром — плеск воды, крики птиц, и дальний лес, залитый весенним солнцем.

— Знаешь, — сказал Паскаль, — а я действительно чувствую, что меня отпустило. Надо было подойти к последней черте, чтобы вновь захотелось жить.

Артур промолчал, но губы его, впервые за эти дни, тронула улыбка. Он поверил, что худшее уже позади, а впереди много радостного и хорошего.

В конце марта Адам слазил с Артуром на северную башню Замка — проверить свой телепорт и закрепить мачту громоотвода. Натягивая верёвки, они выпрямили покосившуюся мачту, на которой трепыхался под ветром трумэновский флаг. Затем Адам проверил высоковольтный трансформатор и телепорт. Набросил на них клеёнку, чтобы защитить от дождя.

— Когда ожидается первая гроза? — в шутку спросил Артур.

— Не знаю… — оглядывая горизонт, ответил Адам. — Может быть, даже сегодня.

Он показал рукой в сторону дальних туч.

К вечеру собрались облака, и запахло дождём. Адам с надеждой смотрел в небо, гуляя по двору. Артур наблюдал за ним, сидя за столом возле «Мыслителя».

Одинокая капля упала Артуру на лицо. Вслед за ней вторая, третья и вот уже капли застучали по земле всё быстрей и сильней. Артур встал и побежал к стене Замка, где пока было сухо. Адам подошёл к нему и сказал:

— Первый дождь в этом году. Но, увы, без грозы.

Дождь полил, как из ведра. Из ворот сада с визгом выбежала Ева, а следом за ней Паскаль. Они побежали наверх по лестнице. Артур с Адамом пробежались до комнаты Артура и зашли внутрь.

— Похоже, зарядит на всю ночь, — сказал Адам.

Он сел за столик, Артур присел на кровать и спросил:

— Что мы будем делать, когда попадём в ваше время?

— Я дал согласие — стать хозяином «музея». Вы будете моими помощниками.

— И в чём будет заключаться наша работа?

— Там будет видно. Я сам пока не очень представляю весь проект. Но работы уже идут. Очистили планету от следов эмэновской цивилизации. Возродили всю флору и фауну, какой она была на рассвете человечества. Даже мамонтов в Сибирь запустили.

— А где мы будем жить? Надеюсь, не в Сибири?

— А чем тебе этот вариант не нравится? — усмехнулся Адам. — «Мороз и солнце — день чудесный».

— Ну да, — улыбнулся Артур. — И мамонты трубят за окном.

— Жить мы будем на острове в Средиземном море. Я так решил. Климат хороший, и Евразия с Африкой под боком.

— А сколько осталось людей? Ну, я имею