твоей жизни есть он, и нет меня? — с обречённым отчаянием спросил Паскаль.

— Смешной… — прикоснулась к его руке девушка. — Ты тоже есть в моей жизни. Но это другое.

Артур потихоньку отошёл от двери. Ему стало стыдно, что он подслушал то, что было глубоко личным для двоих.

Паскаль вернулся в Замок мрачный, как грозовая туча. Повесил на дверь, найденную в подвале, табличку: «Не влезай — убьёт!» Заперся в своей комнате и не выходил до утра.

Артур рассказал Адаму и Шуту то, что он видел и слышал.

— Я не понял, Паскаль, что? — хочет на ней жениться, а она ему отказала? — спросил Адам.

— Она решила стать монахиней, и поэтому отказала ему.

— А я думаю, тут не её воля, — сказал Шут, — тут воля её отца. Её отправляют в аббатство Святого Мартина, потому что так решил её отец — диакон. Она ещё молодая девушка и всё, что она говорит, это ей внушено. Она не может противиться воле отца.

Утром, на следующий день, Паскаль вышел из комнаты, когда все обитатели Замка завтракали во дворе. Хмурый подошёл к столу и сел с краю скамейки.

— А вот и наш Рыцарь Печального Образа! — пристально глядя на него, пошутил Адам. — Сохнет по своей Дульсинее.

Паскаль ничего не ответил, молча взял хлеб и стал намазывать его маслом. Артур пододвинул к нему кружку с горячим чаем.

— Что ещё за Рыцарь Печального Образа? — спросил Шут.

— А это такой шевалье, который не служит никому, — пояснил Артур. — Шатается по свету со своим слугой, ищет приключений на свою голову.

— И почему он печальный? У него несварение желудка или больные зубы?

— Что-то вроде этого, — засмеялся Артур, бросая осторожно, искоса, взгляд на Паскаля. Тот по-прежнему сидел хмурый, глядя в стол.

— Я так понимаю, твоя «Дульсинея» тебе отказала? — пошёл напролом Адам. — Что теперь думаешь делать?.. Ну, когда надоест хныкать и плакать.

Паскаль бросил взгляд исподлобья и неохотно сказал:

— Она сегодня уезжает в Тур. Простилась со мной и просила её не провожать, а то отец сердится.

— Так поезжай вслед за ней. Вырви её из цепких рук монахов, посади на коня и скачи обратно. Мы вас тут сразу и повенчаем, и женим.

Даже не понятно было — Адам подшучивает над Паскалем или говорит серьёзно?

— Примерно это я ей и предлагал, — ответил Паскаль. — Но она сказала, что не выйдет замуж ни за кого. Она хочет быть христовой невестой.

Шут развёл руками.

— Ну, поздравляю тебя! У тебя небанальный любовный треугольник: он любил её, а она любила Бога.

— Теперь я ненавижу Бога. Он отнимает у меня всё.

— Ещё раз поздравляю. Ты в шаге от того, чтобы стать святошей. От ненависти до любви — один шаг. Ненависть гораздо ближе к любви, чем равнодушие.

— Вы всё шутите, а у меня весь мир рушится, — нахмурился Паскаль.

— Не преувеличивай, — сказал Адам. — Когда-нибудь ты сам будешь вспоминать об этом с улыбкой. И потом, — извини, мой друг, — это была не любовь, а влюблённость, жажда любви.

Адам терпеливо стал объяснять.

— Есть три вида любви. Человек постоянно путает любовь и страсть, любовь и жажду любви. А ведь это три разных чувства.

— Любовь рождается медленно и живёт долго. Даже когда она уходит, она уходит медленно, и всё равно частица её остаётся в сердце. Говорят про любовь с первого взгляда. Это ещё не любовь.

— Страсть вспыхивает, как спичка, и быстро гаснет. В страсти больше животного, чем духовного. К любви она имеет малое отношение.

— Жажда любви предшествует любви. Она не знает имени, она не имеет объекта своего приложения, точнее, объекты эти могут меняться, — она есть духовная и телесная потребность. Говорят о любви Ромео и Джульетты. А ведь любовь там только зарождалась. А всё, что было между ними — это жажда любви. Мало кто вспоминает, что, полюбив Джульетту, Ромео тут же забыл первую любовь. Мало кто понимает, что не случись трагедии, завтра Джульетту могла ждать участь Розалинды.

— Смешивать эти три вида любви нельзя, но именно это все делают. Называют одним словом такие разные чувства… Многие знают любовные страсти, к немногим приходит любовь, как подлинное счастье, но у всех в груди живёт жажда любви. Именно она правит миром.

— Всё это — слова, — хмуро заметил, молчавший до сих пор, Ньютон. — Вы наверно не любили по-настоящему, Адам. Пока я не любил, я тоже отлично знал, что такое любовь.

— О-о! Вы прочитали Чехова, — не обижаясь на учёного, но слегка насмешливо сказал Адам.

Помолчали, задумавшись.

— Любовь вообще чувство сложное, одной краской не нарисуешь, — глядя куда-то вдаль, сказал Паскаль. — Я отца своего и любил, и не любил одновременно.

— Как это возможно? — усомнился Артур.

— А вот так… Человек он мне по духу чужой, но отец… Когда приходит, я в свою комнату ухожу, не хочу его видеть и разговаривать с ним. А когда уходит, выхожу проводить его, говорю «будь здоров», и рука сама тянется прикоснуться к нему. Ловлю себя на этом, злюсь, а потом понимаю, что значит есть во мне и любовь к нему, несмотря на то, что мы люди очень разные… Я внешне похож на отца, а внутри — на мать… Вот такая любовь-нелюбовь.

Паскаль поднялся и пошёл по дорожке к воротам в сад. Артур хотел пойти за ним следом, но Адам остановил его движением руки.

— Оставь его, пусть побудет один.

Артур снова сел за стол.

— У меня в юности была такая теория, — сказал Ньютон. — Любовь — это природная сила, подобная гравитации. Гравитация стремится объединить физический мир, притягивает разрозненную материю друг к другу. Любовь делает то же самое — это сила, объединяющая живой мир. Любовь к человеку, к животным, к природе, к красоте, наконец, к Богу, к Истине — это то единение, которое в этом мире человеку доступно. Оно не полно, но большего здесь не дано.

— Хорошая теория, — одобрил Артур. — А сейчас вы так не думаете?

— Сейчас я думаю о других вещах, — ушёл от ответа Ньютон.

— Нет, погодите, погодите, — запротестовал Артур. — Если любовь — природная сила, должны быть какие-то физические законы, описывающие её. Получается, человек встроен в общую картину мира и подчиняется общим законам.

— А разве не так? — недоумённо посмотрел на Артура Ньютон. — Я вообще думаю, возможно, разум стоит в ряду таких физических явлений как энергия, материя, поле. То есть он не является чем-то отдельным от мёртвого мира, некой душой, оживляющей этот мир; он является свойством этого мира. Как свет освещает тёмный