– Понимаю, о чем ты, – наконец сказал он. – Я рассматривал похожую модификацию, но пришел к выводу, что она коммерчески неосуществима, будучи чересчур дорогой для любого, кроме энтузиастов вроде тебя. Но твое решение дешевле моего.

– Как ты это понял?

– Ну, это же очевидно из имеющихся данных. Твое устройство содержит шестьдесят две движущиеся части, которые требуют, если исходить из стандартного производственного процесса, примерно… – Либби на мгновение поколебался, словно программируя задачу, – примерно пять тысяч двести одиннадцать операций для их изготовления при нуль-терблиговой автоматизации, в то время как мое…

– Энди, – заботливо прервал его Лазарус, – у тебя когда-нибудь болит голова?

Либби снова застенчиво посмотрел на него.

– В моих способностях нет ничего ненормального, – возразил он. – Теоретически они могут развиться у любого обычного человека.

– Конечно, – согласился Лазарус. – И змею можно научить танцевать чечетку, главное – надеть на нее ботинки. Не важно. Я рад, что тебя встретил. Я слышал истории про тебя еще тех времен, когда ты был мальчишкой. Ты ведь служил в Космическом строительном корпусе?

– Земля – Марс, третий участок, – кивнул Либби.

– Угу, мне про тебя рассказывал один парень на Марсе, торговец из Драйуотера. И я знал твоего деда со стороны матери. Упрямый старикашка.

– Пожалуй, таким он и был.

– Точно был. Я с ним основательно поскандалил на собрании в две тысячи двенадцатом. И словарь у него был весьма богатый. – Лазарус слегка нахмурился. – Забавно, Энди… я очень живо помню тот случай. У меня всегда была хорошая память – но, похоже, мне все сложнее четко отличать одни события от других. Особенно в этом веке.

– Математическая неизбежность, – сказал Либби.

– Гм? В смысле?

– Жизненный опыт имеет линейно аддитивный характер, но корреляция впечатлений в памяти не знает границ. Если бы человечество жило тысячу лет, возникла бы необходимость изобрести полностью иной метод взаимосвязи воспоминаний с конкретными моментами времени. Иначе человек бы беспомощно барахтался в избытке собственных знаний, не в силах их оценить. В итоге – сумасшествие или слабоумие.

– Вот как? – Лазарус с внезапной тревогой взглянул на него. – Тогда, пожалуй, стоит заняться этой проблемой.

– Ну… ее вполне возможно решить.

– Вот давай и займемся. Как-то не хочется неожиданностей.

Инфомат снова потребовал внимания, на этот раз гудя зуммером и мигая лапочками. На экране появился выпуск новостей:

– Слушайте сведения. Молния! Высший Совет приостанавливает действие Ковенанта! В соответствии с пунктом Ковенанта о чрезвычайной ситуации сегодня объявлено о беспрецедентном решении Совета, предписывающем администратору задержать и допросить всех членов так называемых Семейств Говарда, с использованием любых средств. По распоряжению администратора по всем лицензированным новостным каналам распространено следующее заявление (цитирую): «Приостановка предусмотренных Ковенантом гарантий гражданских прав касается только группы, известной как Семейства Говарда, за исключением того, что правительственным агентам даны полномочия действовать по обстоятельствам с целью быстрого задержания тех, на кого распространяется решение Совета. Просим граждан с пониманием отнестись к возможным неудобствам; ваше право на частную жизнь будет уважаться настолько, насколько это возможно, но ваше право на свободу передвижения может быть временно ограничено. Любые убытки будут полностью возмещены».

Итак, друзья и граждане, – что все это означает для всех вас? «Ежедневные сведения» предоставляют слово вашему популярному комментатору, Альберту Рейфснайдеру:

«Мое почтение, граждане! Нет никаких оснований для тревоги. Для рядового свободного гражданина данная чрезвычайная ситуация создаст меньше проблем, чем чересчур низкое давление для погодных автоматов. Успокойтесь! Расслабьтесь! Оказывайте прокторам необходимую помощь и занимайтесь своими личными делами. В случае каких-либо неудобств не придерживайтесь обычаев – сотрудничайте со службой!

Вот что все это означает сегодня. Что оно будет означать завтра и послезавтра? Через год? Это означает, что государство предприняло решительный шаг, чтобы добыть для вас дар долгой и счастливой жизни! Не стройте чересчур больших надежд… но, похоже, наступает заря нового дня. Да, она воистину наступает! Ревностно охраняемый секрет немногих эгоистов скоро станет…»

Лонг посмотрел на Либби, подняв брови, и выключил автомат.

– Похоже, – мрачно проговорил Либби, – это пример «фактологической беспристрастности в новостных сообщениях».

Открыв сумку, Лазарус закурил сигарету и лишь затем ответил:

– Спокойно, Энди. Бывают плохие времена и хорошие времена. И плохим временам давно пора было настать. Народ вновь выступил в поход… на сей раз против нас.

В норе, известной под названием «резиденция Семейств», становилось все теснее. По туннелям из отдаленных частей штата и из Индианы продолжали прибывать новые семьяне. С наступлением темноты у подземного входа со стороны пруда образовалась пробка из спортивных субмарин и фальшивых наземных машин наподобие той, что была у Мэри, модифицированных для пребывания под водой. Все они были нагружены беженцами, некоторые из которых едва не задохнулись, большую часть дня пролежав на дне в ожидании возможности незаметно проскользнуть внутрь.

Обычный зал для собраний оказался слишком мал, чтобы вместить толпу; местный персонал освободил самое большое помещение столовой и убрал перегородки, отделявшие ее от главной гостиной. Именно там в полночь Лазарус поднялся на временную трибуну.

– Ладно, – объявил он, – всем замолчать. Те, кто впереди, – сядьте на пол, чтобы остальным было видно. Я родился в тысяча девятьсот двенадцатом. Есть кто-нибудь старше? – Он сделал паузу, затем добавил: – Предлагайте кандидатуры председателя.

Предложили троих; прежде чем успели назвать четвертого, встал последний из выдвинутых:

– Аксель Джонсон, из семейства Джонсон. Заявляю самоотвод и предлагаю остальным поступить так же. Раз уж Лазарус сумел вчера вечером пробраться сюда – пусть берет дело в свои руки. На политику Семейств нет времени.

Остальные взяли самоотвод, и никого больше не предлагали.

– Что ж, раз вы так хотите… – сказал Лазарус. – Прежде чем перейдем к обсуждению, хотелось бы услышать доклад главного поверенного. Что скажешь, Зак? Поймали кого-то из наших?

Заккер Барстоу в представлении не нуждался.

– Выступаю от имени поверенных: наши сведения неполны, но пока что нам неизвестно об аресте кого-то из семьян. Из девяти тысяч двухсот восьмидесяти пяти заявивших о себе, на тот момент, когда я покидал пункт связи десять минут назад, девять тысяч сто шесть сообщили, что добрались до укрытий в других цитаделях Семейств, в домах сохранивших свою тайну семьян или где-то еще. Предупреждение Мэри Сперлинг оказалось удивительно действенным, учитывая, сколь мало времени прошло с объявления тревоги до начала исполнения решения Совета, – но остаются еще сто семьдесят девять наших собратьев, о которых мы ничего не знаем. Вероятно, большинство из них появятся в ближайшие несколько дней. Другие, возможно, находятся в безопасном месте, но не могут с нами связаться.