от дождя каменным дорожкам, Джимми прыжками взлетал на вершину, Джордж бежал следом за ним. И с замиранием сердца Д. У. внимал торжествующему голосу поднимавшегося впереди всех Эмилио, выкрикивавшего: «Ну я же говорил… я же говорил вам, маловеры…» и веселому говорку Энн, твердившей: «Вот, вот, Deus как всегда vult!» Щурясь под проливным дождем, он тащился следом за ликующей и восторженной вереницей, не ощущая еще в себе должных сил после болезни, нуждаясь в паузе, прежде чем сообщить о постигшем их несчастье всем остальным.

Когда Д. У. увидел катер, Джимми уже открыл грузовой люк и помогал Софии сойти вниз. Марк спустился на землю самостоятельно.

Даже издалека Д. У. видел почерневшие впадины глаз, опухшие лица и болезненную скованность, с которой двигались София и Марк. Ну почему они не подождали? Почему не запросили инструкций по радио? Он предупредил бы их! Потом, не желая винить других, Д. У. спросил себя о том, почему не сумел предвидеть этого. Он предполагал, что они или сразу вернутся назад, если посадочная полоса покажется им слишком опасной, или благополучно сядут. Измученный и больной, он даже не подумал о том, что София может прилететь назад в катере, если сверхлегкий самолетик разобьется.

Заметив его, София направилась к нему, оставив за спиной всех прочих, мокрое лицо ее, побледневшее от боли, которую она преодолевала, блестело, авария, по всей видимости, была жуткой. Как она прекрасна, подумал Д. У. И какую отвагу проявила, сделав то, что пришлось сделать. Логичная девушка София, отважная девушка София: сочетание ума и крепости духа. И Джордж тоже молодец. Как бесстрашно он вычерчивал бочки и петли, не подозревая, на какой тонкой веревочке висят их жизни. Не слабость наша, но сила подвела нас, размышлял Д. У., стараясь найти способ смягчить удар – для Софии, для Джорджа, для всех остальных.

– Вот, – сказала София, подходя к нему с широкой улыбкой, – вот мы и вернулись, как пророк Илия на огненной колеснице!

Он протянул руки и обнял ее, однако болезненное прикосновение к разбитому телу невольно заставило ее скривиться и тут же отодвинуться, после чего София начала описывать ему аварию, как пилот пилоту, сыпля слова с безумной быстротой человека, обманувшего саму смерть. Все остальные окружили их, внимая повествованию. Наконец, когда дождь начал утихать и когда София выговорилась, Д. У. заметил, что она по его внешнему виду догадалась о том, что дела их плохи.

– В чем дело? – спросила она. – Что случилось?

Он посмотрел на Джорджа, а потом на дочь, которую никогда не надеялся обрести.

Оставался самый малый шанс. Если она не гнала катер. Если бы сразу полетела в Кашан. Если бы дул попутный ветер. Если бы Бог был на их стороне.

– София, я виноват! Ответственность лежит целиком на мне. Я должен был предупредить тебя…

– Что? – Она встревожилась. – О чем предупредить?

– София, дорогая моя, – аккуратно проговорил он, когда тянуть с признанием было невозможно. – Сколько у тебя осталось горючего?

Наступило долгое молчание. А потом она прикрыла лицо руками и побледнела… даже под синяками. Д. У. привлек ее к себе, с такой любовью, с какой не любил еще ни одного человека. Остальные все поняли: улететь с Ракхата они более не могли.

Джимми первым пришел в себя.

– София, – проговорил он негромко, почти на ухо ей. – София, посмотрите на меня.

Отреагировав на спокойный тон, она подняла на него глаза, теперь опухшие не только от синяков. Сотрясаясь всем телом, глотая слезы, не оставляя объятий Д. У., она посмотрела в чистые голубые глаза, глубоко сидящие на лице, которое в лучшем случае можно было назвать невзрачным, обрамленным теперь комичными завитками мокрых рыжих волос.

– София, – проговорил Джимми полным уверенности голосом, спокойно глядя на нее. – У нас здесь есть все необходимое для жизни. У нас здесь есть все, что нам нужно. Добро пожаловать домой, София.

Сдав ее на попечение Джимми, Д. У. опустился прямо на мокрую землю, в то время как София, рыдавшая теперь уже по другой причине, покоилась в объятии длинных рук. Окружавшие их члены миссии также оправлялись от потрясения, Джордж напоминал Софии о своей доле вины, Энн и Эмилио уже вовсю обыгрывали вопрос о предоставлении им прав резидентов и о том, куда должны инопланетяне обращаться для получения «гринкарт», Марк уверял ее в том, что такова, значит, Господня воля.

«Боже, – молился Д. У. Ярброу, – вот перед Тобой горстка бесхвостых приматов, возможно, лучшая из всего того, что может предложить Твоя Вселенная. Надеюсь, что Ты горд ими. А я уж горд до чертиков».

Окруженный растениями с бледно-синей и сиреневой листвой, внимая своим спутникам, сплотившимся и соединившимся, Д. У. оперся за спиной руками в грязь и откинул назад голову, подставив лицо дождю. Возможно, Марк прав, подумал он. И все идет так, как надо, как и должно быть.

Когда они ушли от дождя вниз под крышу, Энн приступила к действиям и занялась обследованием Марка и Софии, подтвердив сделанную Марком непрофессиональную оценку состояния обоих, она проинформировала Д. У. о том, что выглядит он ужасно. Джордж, Эмилио и Джимми помогли ей до сумерек высушить, согреть, накормить и уложить в постель всех троих полуинвалидов. Когда стало понятно, что он ничем более не может помочь Энн, Джордж Эдвардс отнес свой планшет в пустующую пещеру Айчи. Энн проводила его взглядом. Когда все необходимое было сделано, она отправилась к мужу, опустилась позади него на колени и начала массировать затылок и шею, после чего обняла за плечи и пересела поближе. Заметив это, Джордж улыбнулся жене, поцеловал ее и без лишних слов вернулся к работе.

Прожитые вместе четыре с половиной десятилетия способствовали их безоговорочному доверию друг другу. Их брак был союзом компетентных и равных друзей, редко обращавшихся друг к другу за помощью или услугой. Энн привыкла к реакции Джорджа на кризисы: не паниковать, разобрать проблему на части, развернуть случившееся в лучшую сторону. Но знала она и о том, что над его рабочим столом много лет провисел плакат с любимой формулировкой принципа Дилберта: «Каждый инженер должен стремиться уйти в отставку, не обременив свою совесть крупной катастрофой». И теперь не признаться в нарушении этого принципа было невозможно. В случившемся несчастье в существенной мере был виноват именно он.

По мнению Джорджа, особой вины Д. У. и Софии в том, что катер остался без необходимого для возвращения запаса горючего, не было. София использовала горючее разумным образом. А вот он, Джордж, впал в глупое и безрассудное самолюбование, желание блеснуть в воздухе перед Д. У. маневрами, которые он освоил на имитаторе, забыв про допустимую норму расхода. Посему он постарался убедить всех и каждого в том, что в нынешнем их положении виноват именно он, Джордж, а не София. Что же касается Д. У., не предвидевшего несчастья и не предупредившего Софию, Джордж указал, что никто вовремя не заметил этой опасности.

– Наш общий IQ здесь превышает тысячу единиц, – сообщил он Ярброу, пока оба они спускались к своему помещению, – и никто из нас вместе и по отдельности не предвидел такого исхода. Так что прекратите себя бичевать.

Инженеры, напортачив, не бегут к исповеди, они ищут выход из положения. И теперь Энн наблюдала, как Джордж справляется со своим страхом и чувством вины, перебирая инженерские четки: проводя расчет за расчетом для разных значений веса катера, сопротивления среды, подъемной силы, тяги, доминирующих ветров, их высоты над уровнем моря, кориолисовой силы на этой широте планеты, расстояния до «Стеллы Марис» при ее максимальном приближении. Она понимала, что таким образом он пытается попросить прощения у остальных или загладить свой грех.

Джимми оставался возле Софии до тех пор, пока она не уснула, но сразу же после этого присоединился к Энн и Джорджу. Эмилио принес всем кофе, а потом сел чуть поодаль, с непроницаемым и отсутствующим выражением на лице, пока Джимми и Джордж просчитывали варианты. Какой вес можно сэкономить, если выбросить из катера все несущественное оборудование? Если пилотировать будет кто-то один? Кто именно? Д. У. намного опытнее