3 марта немецко-русские части фон дер Гольца, используя своё численное превосходство и лучшее вооружение, развернули наступление, форсировав Венту. И на восток – к Митаве (Елгаве), и на север – к Риге. 10 марта вошли в Голдинген (Кулдигу), 15 – в Тукум (Тукумс), 18 – Митаву.

16 апреля командир одного из отрядов ландсвера, курляндский барон Ханс Мантейфель совершил в Либаве государственный переворот. Сверг Ульманиса, заменив его на прогермански настроенного А. Ниедру. Заодно арестовал большинство министров, а латышские воинские части разоружил. После происшедшего стало более чем очевидно, что фон дер Гольц стремится не столько к борьбе с большевизмом, сколько к восстановлению Балтийского Герцогства, благодаря поддержке руководителя военной миссии США в Лиепае полковника Грина, одобрившего переворот официально. Занявшие противоположную позицию Франция и Великобритания ультимативно потребовали от Германии восстановить «законное» правительство Ульманиса, а фон дер Гольца – немедленно отозвать из Прибалтики. Однако Берлин в ответной ноте от 9 мая пригрозил в случае несогласия с проводимой им политикой, отозвать все немецкие вооружённые силы с территории бывшей Российской Империи. Парижу и Лондону пришлось смириться. 120

Наглое, ничем не прикрытое вмешательство Германии во внутренние дела Латвии заставило Советское правительство отказаться от, как все понимали, безрезультатных дипломатических нот. Более чем своеобразно решить немецкий национальный вопрос, практически повторив то, что практиковалось в крае во время мировой войны. 25 апреля П. Стучка подписал декрет «О лицах, принадлежащих к родам прибалтийского дворянства в Латвии». Он определил:

«Ввиду того, что 1) прибалтийское дворянство является самым реакционным сословием во всём мире и целыми столетиями, почти без исключения, вело бесчеловечную борьбу с рабочим народом; что 2) оно после революций 1905 и 1917 годов ясно доказало свою непримиримость и, даже в пределах буржуазных латышских и эстонских правительств 1919 года, не стесняется устраивать восстания, чтобы утвердить открытое господство юнкеров и с внешней помощью распространить его на всю Прибалтику…

Советское правительство Латвии постановляет:

1. Произвести в Латвии регистрацию всех принадлежащих к родам прибалтийского дворянства, для чего все проживающие в Латвии принадлежащие к этим родам обязаны в семидневный срок явиться в местные Исполнительные Комитеты, сообщая сведения о своём происхождении и прежнем роде занятий, причём не исполняющие настоящего распоряжения будут привлечены к общественности перед Революционным трибуналом.

2. Разрешить свободно проживать в Латвии только тем принадлежащим к родам прибалтийского дворянства, которые

а) отказались от принадлежности к своему роду и своею деятельностью на поприще науки или другой культурной работы заслужили это право перед рабочим народом Латвии;

б) которые, будучи малолетними, ещё не выявили вражды против советского строя Латвии, если они поступают в воспитательные учреждения Советского правительства и там приобретают полное доверие Советской власти;

в) тем, относительно которых имеются достоверные факты, что они действительно достойны быть гражданами Социалистической Советской Республики Латвии.

3. Все упомянутые в пункте 2 а) и в) лица оставляются в Латвии или навсегда, или на известный срок испытания, если за это высказываются уездные Исполнительные Комитеты и это утверждается Советским правительством Латвии, или если это непосредственно разрешает Советское правительство Латвии.

4. Остальные члены дворянских родов обязаны навсегда оставить пределы Латвии со всеми семьями, за исключением тех, которые оставляются здесь в порядке, предусмотренном в статье 2.

5. Временно они остаются в концентрационном лагере в качестве заложников против безобразий немецких юнкеров и их помощников по отношению к мирному населению Латвии, за исключением тех, которые вследствие младолетства, старости или нездоровья освобождаются из концентрационных лагерей; изгнание же их будет проведено в жизнь, когда будут прекращены военные действия и когда это найдёт целесообразным Советское правительство Латвии».121

И всё же, такая более чем радикальная мера (правда, не осуществлённая) никак не повлияла на продолжавшиеся боевые действия. Стратегические способности генерал-майора фон дер Гольца намного превосходили революционный пыл председателя Реввоенсовета армии республики Латвии Юлия Данишевского.

15 января 1919 года только что избранные семьдесят три депутата из ста пяти, призванных защищать интересы ирландских графств в Парламенте Великобритании, – семьдесят три, от партии Шин фейн – не пожелали прибыть в Вестминстер холл. Вместо того собрались в Дублине. Объявили о рождении независимой Республики Эйре, избрали её президентом Имона Де Валера. Неделю спустя сформировали правительство с премьер-министром К. Бругга и приступили к формированию собственных вооружённых сил – Ирландской Республиканской Армии.

Теперь, когда мировая война завершилась, Шин фейн полагал, что никто больше не обвинит её в пособничестве Германии, как то произошло во время Пасхального восстания 1916 года. Однако Лондон отказался признать независимость Ирландии, и на Изумрудном острове началась Национально-освободительная война, продлившаяся три года.

Казалось бы, вот она, европейская революция! Но руководство большевистской партии так и не захотело увидеть в ирландских повстанцах братьев по духу. Сочло их всего лишь союзниками в борьбе против английского империализма.1 Взоры Москвы по-прежнему были обращены на Германию, и только на неё. На страну, где, казалось русским большевикам, победа пролетариата была делом самого ближайшего будущего.

Действительно, так могло показаться. Хотя в январе советская власть в Берлине и не восторжествовала, попытки установить её продолжались. И в том же январе, и в феврале, и в марте. В Лейпциге и Дрездене, в Брауншвейге и Киле, в Штутгарте и Мюнхене. В Рурской области, в Тюрингии. Так, 10 января Вольный город Бремен объявил себя Социалистической Республикой. 11 января также Социалистическую Республику провозгласили в небольшом городе Куксхафене – в устье Одера, неподалёку от Гамбурга.

Такие события будоражили российское руководство. Вселяли в них уверенность – мировая революция началась. Ленин и Троцкий, Зиновьев и Бухарин, Крестинский и Свердлов, другие члены ЦК считали: немецкая социал-демократия переживает свой 1917 год. То самое время, когда ни она, ни Советы ещё не решались взять власть. Но коли так, их к тому надо подтолкнуть. Заставить взять на вооружение тактику большевиков.

В Москве решительно отказывались понимать, что радикализм в Германии порождён отнюдь не твёрдым намерением следовать по пути, предуказанному Марксом и Энгельсом. Вызван иным. Горечью поражения, которое объясняли «изменой» неких внутренних политических сил, «ударом ножа в спину». А ещё – страхом перед завтрашним днём, тем, что судьба страны оказалась в руках вчерашнего противника, главным из которых был «тигр» Пуан каре. Давно мечтавший не просто отплатить за поражение во Франко-Прусской войне. Сделать всё, чтобы поверженная Германия никогда больше не угрожала Франции.