Я поблагодарил милую даму и ушел. У меня было чувство,которое, наверное, испытывает фокстерьер, долго плутавший в узкой норе, пытаясьпоймать затаившуюся лису. Все углы излазил, а плутовки не видно, но вот сейчасостался один маленький, крохотный, пока еще не обследованный закоулочек, и,похоже, госпожа Патрикеевна именно там! Завтра Жанна Ниловна сообщит мнекоординаты Масика, и я, скорее всего, узнаю правду о Павле Бурцеве. Сердцеподсказывает: он тогда не погиб, небось зарегистрировал билет, а сам не сел всамолет. В списках же пассажиров Бурцев значился, их составляют на основесведений о регистрации документов, вот его и посчитали умершим вместе состальными. Но Павел на борт не поднимался, я в этом уверен. Знаете почему? Ачемодан с вещами, который он оставил у Фаины. Домой Павел не заглядывал,получается, он улетел без багажа? Согласитесь, это странно. Следовательно, вгостях у этого Масика произошло некое событие, вследствие которого Павел принялрешение остаться в Москве. Наверное, он хотел забрать шмотки у Фаины, но невернулся за ними. Почему? И с какой стати он поехал регистрировать билет?Пожелал, как Виктор, чтобы его считали умершим? Минуточку, Павел же не знал,что лайнер рухнет в воду! Или…

Я вытащил носовой платок и вытер вспотевший лоб. Спокойно,Иван Павлович, не нервничай. Ты, друг мой, додумался черт знает до чего, дотого, что Бурцев взорвал самолет, чтобы все думали, что он умер. Ну не бред ли?Хотя… В этом что-то есть.

Наконец я добрался до нужного дома, посетил доктора по имениСергей и проговорил с ним впустую почти два часа. Врач, оказавшийся толковымспециалистом, по сути, сказал всего три вещи. Первое, болезней, вызывающихрезкое позеленение всего тела, он, к сожалению, не знает и ни с чем подобным всвоей жизни не сталкивался. Второе, заочно ставить диагноз не может, поэтомумаменьку следует привезти в клинику на обследование, авось что-нибудь давыяснится. И третье, Николетте предписывается пить побольше воды, чтобы токсинывыходили из ее организма. А вообще-то, если она чувствует себя нормально, то,может, и ничего страшного нет.

Слегка успокоившись, я вышел на улицу и сел на скамейкуперед клиникой. Не успел я вытащить сигареты, как ко мне подошла тетка самогозатрапезного вида и спросила:

– Вы местный?

– Не совсем, живу в другом районе, – вежливо ответил я.

– Но сами с Москвы?

– Да.

– И где тут улица 1905 года, мне больница нужна,психическая, вроде здесь рядом! Туда за деньги идиотов кладут, – простодушносообщила баба, – сказали, во дворах, ан нету ее!

– Вы стоите как раз на этой улице, номер дома скажите.

Тетка скороговоркой пробормотала полный адрес. Я огляделсяпо сторонам.

– Похоже, вам нужно вон то здание, желтое, точно, это оно,вон номер.

– Не-а. Я подходила туда, тама другая улица, называетсяДевятнадцатого Мая, – вздохнула тетка, – упрела вся, бегаю, бегаю…

Я выронил пачку сигарет.

– Улица Девятнадцатого Мая?

– Ну да, тама название, на угле!

Забыв про курево, я ринулся в сторону желтого дома и увиделжелезную табличку с надписью: «Улица 19.05». Несколько секунд мне понадобилосьдля того, чтобы сообразить: кто-то из местных хулиганов решил пошутить, насамом деле на табличке изначально стояло «Улица 1905 года», но шалуны замазали слово«года» белой краской, а после двух цифр намалевали жирную точку. Ясное дело,что девочка Сонечка, умный, развитый ребенок, и недалекая тетка из провинциипрочитали надпись одинаково: улица Девятнадцатого Мая.

Ноги мигом внесли меня в холл больницы. За стойкой ресепшенсидела приветливая девушка.

– Здравствуйте, вы к кому?

Возбуждение, охватившее меня, было настолько велико, что,забыв про воспитание, я заорал:

– К Бурцеву Павлу Николаевичу! Очень надо его увидеть!

Служащая, продолжая улыбаться, пощелкала «мышкой».

– Извините, такого больного у нас нет.

– Это врач.

– Простите, такой доктор у нас не работает. Это частнаялечебница, вам, очевидно, не сюда, а вон в тот дом, видите? Серый, в двух шагахот нас, люди часто путают.

– Значит, Павел Николаевич Бурцев тут не служит?

– Именно так.

– Может, он не в штате, а консультант?

– Нет, нет.

Я уставился на администраторшу, та дежурно улыбалась. И тутя ляпнул:

– Скажите, а имеется ли у вас врач Масик?

Девушка заморгала:

– Масик? Очень смешная фамилия. Но, увы, такого тоже нет.

– Спасибо, – пробормотал я, пятясь к выходу, – огромноеспасибо.

В легком обалдении я вернулся на скамейку. Улица 1905 годадлинная. Интересно, сколько на ней находится лечебных заведений с табличкой,над которой поработали шалуны? Может, методично обойти микрорайон? Увы, боюсь,сие просто невозможно, магистраль, как я уже упоминал, тянется далеко, и потом,имеются еще дворы, проулки, всякие крохотные тупики, отнесенные к улице 1905года…

Из тяжелых раздумий меня вывел мужской голос:

– Не бойтесь, она вас не тронет!

Я вздрогнул, поднял голову и увидел большую собаку сосветло-коричневой шерстью и крупной треугольной мордой. Маленькие глазасмотрели без злобы, но настороженно, уши были слегка приподняты, зубы животноене скалило. Я не большой знаток псов, но этого узнал – стаффордширский терьер.

– Не волнуйтесь, – сказал стоявший около кобеля парень, –Хан выучен, никогда не тронет, я его к инструктору водил, он обученный.Все-таки не йоркшир-терьер, зубы-то как у крокодила!

Внезапно в памяти всплыла кличка «Степа», насколько я помню,именно так звали йорка Галины Масляниковой, той самой несчастной, полубезумнойженщины, убитой неизвестно кем в своей квартире… Странное дело, куда жеподевалась ее собака? Убежала?

– Хан себе никогда неадекватных действий не позволяет, –продолжал говорить владелец стаффорда, – никого без моего приказа не тронет,только если на меня нападут. Он даже на кошку не глянет. Ну а на крайний случайя вот чего купил!

И он показал палку, круглую, черную, не особо длинную,похожую на складной мужской зонт.

– Что это? – машинально спросил я.