- Хватайся, - предложила Стася. – Что? Больше все равно не за кого… хотя… могу Антошку позвать. Или там кого из людей Радожского… где вообще прислугу ищут? А то… он, конечно, попритих, но подозреваю, что не надолго.

- Он… неплохой человек, - это признание далось Ежи с трудом.

- Может и так, только все одно… я за него замуж не хочу.

- И он жениться не больно-то желает.

- Только придется? – Стася смотрела пристально, с ожиданием, а Ежи ничего-то не мог ответить. – Если… если он умрет, потому что я откажусь, то я себе не прощу. Я его не люблю, но и смерти не желаю. Вот был бы он сволочью, которого не жаль… Почему все так… сложно?

- Не знаю, - искренне ответил Ежи и нос пощупал. Кровь окончательно перестала идти, да и слабость отступила. – Но… я попробую. Я… могу снять проклятье, но он вряд ли переживет.

- Тогда не надо.

- И мне не хочется… я… может, не самый сильный маг, и ведьмак вовсе… никакой… но… я не хочу, чтобы по моей вине кто-то да умер.

Наверное, Радожский обрадовался бы, услышь он подобное.

- Должен быть способ! – Ежи тряхнул головой и едва удержался на ногах. И не удержался бы, если бы Стася не подхватила. – Должен… я… понял, как с ней говорить. С книгой. А она многое знает. И подскажет. Я… думаю, что подскажет. Надеюсь.

Книга захлопнулась сама собой.

И почудилась в том скрытая издевка. И не только Ежи почудилась, если Зверь выгнул спину и заворчал, а потом взял да лег поперек книги, вытянулся еще.

- Тогда… надежда есть, верно? – Стася заглянула в глаза.

- Конечно.

И оба друг другу поверили.

Наверное.

…порой наличие мозгов – лишь дополнительная нагрузка на позвоночник.

Из высказываний некоего лекаря-анатома Н., за многие годы службы своей познавшего и людскую натуру, и людскую придурь во всех ея проявлениях.

Парень натянул мятый кафтан, левую половину которого украшали мелкие дырочки, будто бы моль поела, а правую – чернильные пятна. Правда, сам кафтан был из ткани крепкой и хорошей, да и шит умело, даже украшен слегка золотым позументом.

Лика покачала головой.

Эк он с одеждою-то… небось, не приучен беречься. У маменьки бы скоро понял, чего можно портить, а чего нельзя. Она-то, помнится, когда Лика надела новый сарафан, а после пошла в нем до колодца, чтоб, значит, показаться деревенским, чтоб знали, кто тут боярыня, и в колодец упала… случайно получилось. И страху еще натерпелась тогда. А маменька, на сарафан глянувши, велела его отчистить.

Лика тогда два дня маялась.

И поняла все… этот же…

- На кухню, стало быть? – сказал парень, оглядевши всех.

- На кухню, - Лика нахмурилась, надеясь, что выглядит серьезно. Маменька вот всегда повторяла, что серьезности в Лике совсем нету.

Ну и ладно.

- Звать-то вас как? – поинтересовалась Аглая. И Лилечка кивнула, соглашаясь, что приличные девицы на кухню в сопровождении не пойми кого не ходят.

- Звать? – парень удивился.

Может, он из тех, кого все знают? Навроде Парамошки, деревенского дурачка, человека в сущности безобидного, но до жути приставучего. Как увидит, так и ходит хвостом, причитая, что грошик потерял. И главное, новый не берет. Лика пробовала давать.

А вот калачи и пряники берет.

При мысли о прянике стало совсем голодно. Нет, как назад ехали, матушка позволила перекусить, да только разве ж пара бубликов с водою ключевой обед нормальный заменит? То-то и оно.

Вон, и ведьма вздыхает горестно.

И Лилечка приплясывает.

- Зови… - парень задумался и в затылке почесал. Точно скорбный. Может, потому-то и позволяют ему в этаком виде ходить. Небось, сам-то не из простых, боярский сынок, но и с боярскими оно случается. Надо будет с ним помягче, чтоб, значится, не обидеть.

Не потому, как боярский, а просто, негоже скорбных разумом обижать.

- Славкой зови, - решился парень. – Идем, что ли?

- Идем, - согласилась Лика, подумавши, что не совсем он и скорбный, тот же Парамошка внятно говорить способен не был. Этот же болтает. – Только… ты еще отхожее место покажи, добре?

Ведьма вспыхнула, что цвет маков, будто Лика чего неприличного спросила. А оно все прилично. Небось, как припрет, так где потом искать? И гадить в углах не станешь. Все ж таки терем царский.

Лилечка вон хихикнула.

Парень же вздохнул и очи закатил.

- Туточки недалече, - сказал он. – А вам не показали?

- Как видишь, - было слегка обидно, потому как выходило, что, может, Лика и кругом благословенная, да только не столь и хороша, чтоб наравне с прочими невестами. Небось, боярских-то дочек в этакую дырень не сослали.

- Бывает, - парень усмехнулся этак, мягко, по-доброму. И Лика вздохнула. Поежилась.

- А тут… всегда так… холодно?

- Всегда. Старая часть дворца. Стены из камня сложены и толстого, иные, небось, в две сажени толщиной.

- Быть того не может!

- Еще как может. Старый дединец… там теперь библиотека. Низкие температуры способствуют сохранности рукописей. Еще артефакт, который влажность регулирует, поставили, стало совсем хорошо. Поэтому и работать предпочитаю рядышком. Обычно-то тут никто не живет, вот и…

…отхожее место оказалось и впрямь недалече. Правда, Лика вовсе не ожидала в царском дворце увидеть то же, что и в родном поместье. Правда, почище и стены цветами расписаны, но… с другой стороны, если подумать, то и цари тоже люди.

Что ж теперь.

- У нас погреб есть, там тоже холодно. И само по себе, а в позапрошлом году маменька еще артефакт купила. Дорогой, зар-раза…

- Лика! – охнула Аглая.

- Что? Маменька так сказала. А если маменька говорит, то и мне можно…

Парень повернул куда-то вбок, дверцу толкнул неприметную и на лестницу вывел, узенькую и тесную. Благо, хоть как-то свет сквозь окошки проникал, а то бы точно ноги переломали, если не сказать, что и шею.

- …и теперь, главное, вовсе студено. Молоко три дня стоит! Вот, - Лика сказала и спохватилась, что на царской кухне, верно, таких штук множество, а то и вовсе иные есть. Но парень кивнул:

- Принцип действия у них схожий, основан на стабилизации пространства под заданные параметры.

Ишь ты… а ведь говорит ровно, аккурат, что батюшка, когда не про поместье, а про времена былые, которые он изучать повадился. И даже будто бы свиток пишет.